– Вы в этом уверены?
– Да.
– А… сейчас, не хочу вас пугать…
– Я уже напугана.
– Вы уверены, что сейчас в доме никого нет?
Я цепенею. Это не приходило мне в голову.
– Доктор Фокс? Анна?
– Да.
Конечно, здесь никого нет. Наверняка я уже знала бы об этом.
– Вы можете… в состоянии выйти из дому?
Мне впору засмеяться, но я лишь выдыхаю:
– Нет.
– Ладно. Просто оставайтесь на месте. Не надо… в общем, будьте на месте. Хотите, чтобы я оставался на линии?
– Я хочу, чтобы вы сюда приехали.
– Сейчас мы приедем.
«Мы приедем». Значит, Норелли будет с ним. Хорошо. Хочу, чтобы она увидела фото. Потому что это реально. Тут не поспоришь.
Литл продолжает говорить, я слышу его дыхание.
– О чем бы хотелось вас попросить, Анна. Будьте у входной двери. На тот случай, если вам понадобится выйти. Мы сможем приехать очень быстро, буквально через несколько минут, но если нужно будет покинуть дом…
Я смотрю на дверь прихожей, иду к ней.
– Мы уже в машине. Приедем совсем скоро.
Я медленно киваю, глядя, как приближается ко мне дверь.
– В последнее время вы смотрели фильмы, доктор Фокс?
Не могу заставить себя открыть дверь. Не могу ступить ногой в эту сумеречную зону. Я качаю головой. Волосы касаются моих щек.
– Какие-нибудь из ваших старых триллеров?
Я снова качаю головой, пытаюсь сказать «нет» и вдруг понимаю, что по-прежнему сжимаю бокал с вином. Перед незваным гостем или кем бы то ни было – а я не думаю, что он здесь, – не стоит появляться в таком виде. Надо избавиться от бокала.
Но рука у меня трясется, и вино выплескивается на халат. Ярко-красное пятно над сердцем похоже на рану.
Литл продолжает бубнить мне в ухо:
– Анна? С вами все хорошо?
А я возвращаюсь в кухню с прижатым к виску телефоном и ставлю бокал в раковину.
– …у вас там все в порядке? – волнуется Литл.
– Нормально, – говорю я.
Открываю кран, скидываю халат и, оставшись в футболке и трениках, сую его под струю воды. Пятно от вина пузырится под струей, истекает кровью, тускнеет, становится бледно-розовым. Я сжимаю ткань, и мои пальцы белеют от холодной воды.
– Вы можете подойти к входной двери?
– Да.
Со стиркой покончено. Я вытаскиваю халат из раковины и отжимаю его.
– Хорошо. Оставайтесь там.
Встряхивая халат, я обнаруживаю, что у меня кончились бумажные полотенца – бобина пустая. Я выдвигаю ящик с бельем. И внутри, поверх стопки сложенных салфеток, снова вижу себя.
Не крепко спящую, снятую крупным планом, не утонувшую щекой в подушке, а с сияющим лицом, откинутыми назад волосами, живыми блестящими глазами, – портрет чернилами на бумаге.
«Ловко у тебя получается», – сказала я тогда.