Панч спрыгивает с площадки.
– Вы только посмотрите, – с придыханием произносит Дэвид.
Я поднимаю голову. Он стоит напротив, наклонившись вперед, его темные глаза блестят.
– Наверное, надо закопать крысу? – спрашиваю я. – Не хочу, чтобы она гнила в мусорном контейнере.
Дэвид откашливается.
– Завтра вторник, будут вывозить мусор, – говорит он. – Сейчас я ее вынесу. У вас есть газета?
– Разве теперь у кого-нибудь дома есть газеты? – Это выходит более язвительно, чем мне хотелось бы. Я быстро добавляю: – У меня найдется пластиковый пакет.
Извлекаю его из ящика. Дэвид протягивает руку, но я в состоянии сделать это сама. Выворачиваю пакет, засовываю в него пальцы, осторожно беру тушку. Меня слегка передергивает.
Потом я расправляю пакет и плотно соединяю верхние края. Давид берет упакованную крысу и, открыв бак для мусора под площадкой, бросает туда. Покойся с миром.
В тот момент, когда он вытаскивает из контейнера мешок с мусором, снизу раздаются звуки: поют трубы, стены будто переговариваются друг с другом. Кто-то в ду́ше.
Я смотрю на Дэвида. Не моргнув глазом, он завязывает мешок и перебрасывает его через плечо.
– Вынесу на улицу, – говорит он, направляясь к входной двери.
Я ведь не собираюсь спрашивать его, как ее зовут.
– Угадай, кто это.
– Мама.
Я пропускаю это слово мимо ушей.
– Как прошел Хеллоуин, детка?
– Хорошо.
Она что-то жует. Надеюсь, Эд не забывает следить за ее весом.
– Много сладкого подарили?
– Много. Больше, чем всегда.
– А самое любимое?
Разумеется, это «Эм-энд-эмс» с арахисом.
– Сникерсы.
Я в шоке.
– Они маленькие, – объясняет она, – будто бы сникерсы-малыши.
– Так что ты ела на ужин – китайскую еду или сникерсы?
– То и другое.
Надо поговорить с Эдом.
Но во время разговора он принимает оборонительную позицию.
– Это единственный раз в году, когда она получает за ужином сладкое, – говорит он.
– Не хочу, чтобы у нее возникли проблемы.
– С зубами? – уточняет он, помолчав.
– С весом.
Он вздыхает:
– Я могу о ней позаботиться.
Я вздыхаю в ответ:
– Я и не говорю, что не можешь.
– Но звучит именно так.
Я прижимаю ладонь ко лбу.
– Просто дело в том, что ей восемь, а многие дети в этом возрасте сильно прибавляют в весе. Особенно девочки.
– Буду осторожен.
– И не забывай, одно время она была очень пухлой.
– Хочешь, чтобы она была тощей?
– Нет, это тоже плохо. Хочу, чтобы была здоровой.
– Отлично. Перед сном я поцелую ее малокалорийным поцелуем, – говорит он. – Диетический чмок.
Я улыбаюсь. Но все же, когда мы прощаемся друг с другом, я чувствую натянутость.