— Нету брони! — сипло сказал он.
— Найди, дорогой! Хоть что-то найди! — голос командира был не лучше. — У нас по гранате на человека максимум. Пэтээров нет вообще. Один пулемет. Рядом моряки, у них вообще одни винтовки. Они… — он гулко закашлялся, — …они вообще воевать не умеют, смелые, но нету у мужиков опыта! Если опять танки — мы все здесь ляжем! Понимаешь, все!
— А то я не знаю… — кожаный словно выплевывал слова. — КэВэ есть, успеем — перегоним сюда, если связь не оборвало. Два «двадцать шестых», оба битые.
— Сделай! Хоть что-то сделай! Ты знаешь, как они, — движение головы в сторону траншеи, — аж цветут, когда видят, что рядом наши танки? Пусть танк не выстрелит ни разу — давай, родной! Парням даже погибать будет краше! С надеждой, понимаешь?
Кожаный явно всё понимал. Он кивнул, несильно ткнул серошинельного кулаком в грудь, повернулся и пошел вдоль траншеи, то и дело оступаясь.
Время то ли остановилось, то ли бежало вскачь, то ли падало, словно снежинки с мрачного серого неба — Дима и Сергей этого не знали.
Взрёвывание танкового мотора. Осторожный взгляд в сторону, чтобы не разрушить эту то ли иллюзию, то ли призрак — вот он, зеленая угловатая громада, вся в налипшем снегу, неуклюже разворачивается, в люке башни видна голова в танковом шлеме. Несколько командиров рядом они жестикулируют, долетают отдельные слова — «…скрыться… неожиданно… засада…»
Лица бойцов в траншее светлеют прямо на глазах. Появляются робкие улыбки, потом радости уже не скрывают — слышно хриплое, еле слышное: «Урааааа… Выдюжим!»
Снег. Снег вьется в воздухе, и призрачный мир становится еще более призрачным. Сколько мы здесь? Час? Месяц? Год? Время будто остановилось…
«Танки!..»
Вот они, растянулись вдоль сумрачного горизонта. Идут колонной, чуть сверни в сторону — и болота, тут на танках особо не поездишь. Силуэты небольшие — или «двойки» с авиапушками, или прихватизированные у чехов «Праги». Один, два… больше дюжины. Слишком много для бойцов, вооруженных одними винтовками.
И — цепи солдат. Много солдат…
Взрыв!
И концевой танк колонны словно вскрывает консервным ножом. Трехдюймовка КВ — верная смерть для любого легкого танка. Поднимается клуб дыма, ветер прибивает его к земле. Цепь солдат озаряется вспышками выстрелов, звучат они с этого расстояния как сухие щелчки. Из траншеи гулко и скупо бьют трехлинейки тех самых изможденных бойцов в несуразных серых шинелях…
Еще один взрыв! Головной танк судорожно дергается и, накренившись, замирает. Ветер раздувает огонь на его корме.
Нервы танкистов сдают — колонна начинает расползаться. Судорожно пробуксовывая узкими гусеницами, «Прага» вываливается из строя, пытаясь перестроиться в строй фронта, но почти сразу ухает одной гусеницей то ли в яму, то ли в топь. Орудие глупо задирается куда-то вбок.