Почему именно таким образом Таня отреагировала на Костин ответ, было не совсем ясно. Оттого, что она — комсорг класса, член редколлегии школьной радиогазеты и еще ответственная за учебный сектор? Может быть. Вполне… Впрочем, вряд ли только это… Да, что-то в последние дни в Березкиной изменилось… Как бы там ни было, а Таниному поднятому пальцу Костя, словно первоклашка, сильно обрадовался.
И на других уроках у Кости не случилось никаких неприятностей. Ничем не огорчили его и минуты коротких переменок. Наоборот, перед началом последнего, пятого, урока Березкина сама подошла к нему в коридоре:
— Гудин, так не забудь: завтра — лыжный поход.
Ему было неудобно при ребятах показать свою радость, и он с излишней серьезностью посмотрел в Танины дымчато-серые глаза:
— А кто еще идет?
— Все читали объявление. Соберутся. Не променяют же снег и лыжи на телевизор. Сбор — в десять. Придешь?
Это последнее «придешь» она произнесла тихо, будто одному Косте, и даже непонятно было — услышал ее вопрос кто-нибудь из ребят или нет.
Олег Чинов на его месте наверняка взял бы под козырек: «Танечка, с тобой хоть в космос и даже… в зубоврачебный кабинет!»
Не ударил бы в грязь лицом и Петя Курочкин, влюбленный, по его словам, в Березкину с пятого класса и время от времени посылающий ей с последней седьмой парты стихотворные послания (преимущественно из четырех строк). Тайны из своих чувств он не делал и тем, кто желал услышать, охотно цитировал свои творения:
Надежда — не одежда,
Ее, увы, не снять.
Березка! Есть надежда
Мне к сердцу вас прижать?
Но Петю Таня насчет «сердца» явно не обнадеживала, и тому ничего не оставалось, как сочинять новые «шедевры».
А вот Костя сплоховал — растерялся от прямого Таниного вопроса и лишь кивнул, потупившись. Зато весь урок он через каждую минуту поглядывал на первую парту, где сидела Березкина. «Интересно, — думал Костя, — по какой улице она сегодня пойдет?..»
На этой неделе (то ли случайно получилось, то ли Костя немножко постарался) два раза, во вторник и среду, из школьных ворот они выходили вместе. И оба раза Таня сворачивала направо, на Ломоносовскую. И Косте было идти туда же. Если бы не Таня, он, может, и не нашелся бы о чем говорить — и в школе-то смущался, а здесь, на улице, вдвоем, и подавно слова застревали, как-то не выговаривались. А Таня легко находила темы — завтрашние уроки, чемпионат Европы по фигурному катанию, погода, новый фильм… С Таней ему было интересно, в среду он и не заметил, как до хлебного магазина дошли. Таня сказала, что зайдет купит батон, Косте бы тоже зайти хлеба купить, а еще лучше двести граммов медовых пряников, которые Юлька очень любит, но он не зашел, помешало что-то.