– Нет, ничего подобного. Вы не можете оба думать только о нем.
Почти все мои друзья и подруги стали постепенно от меня отдаляться. Сид снова и снова оскорблял их. Он делал это вроде бы неумышленно (по крайней мере, в большинстве случаев), но это все равно давало свой негативный результат: они переставали считать его загадочным и думали, что он всего лишь грубый. После свадьбы он без моего ведома позвонил Джону Льюису и отправил все подарки обратно. Он как будто хотел, чтобы мы с ним шли в этом мире каким-то собственным путем.
Когда он осознал, как сильно огорчила меня эта выходка, он стал о ней искренне сожалеть.
Он написал каждому гостю на раскрашенной им самим бумаге письмо с извинениями. Это был один из тех его поступков, которые заставляли меня прощать его снова и снова. Я увидела то, чем в действительности была его выходка, – своего рода проявлением ложного самолюбия и ошибочного мнения, что свадебные подарки являются чем-то вроде благотворительных подачек. По-моему, Сид чувствовал: он еще в юности так долго был объектом благотворительности, что этого хватило на всю оставшуюся жизнь. Теперь он не хотел ни от кого зависеть.
Единственным человеком, перед кем он после свадьбы не извинился, была Эмили, хотя и ей он отослал подаренный ею красивый садок для рыбы. Я знала, что он поступил так потому, что в глубине души чувствовал для себя угрозу в моей любви к Эмили и в нашей с ней взаимной привязанности, и тут я ничего не могла поделать. И поэтому Эмили постепенно – с течением времени и вопреки своим попыткам проникнуться к нему симпатией ради меня – начала его презирать. Она полагала, что он жалок в своей чрезмерной ревности, и я чувствовала это каждый раз, когда мы встречались все втроем.
В глубине души я иногда задавалась мыслью, а не ревнует ли сама Эмили – в конце концов, она ведь встречалась то с одним парнем, то с другим, то с третьим, тогда как я всегда оставалась в полном одиночестве. Время от времени у меня случались легкие увлечения, но ни одно из них ни к чему мало-мальски существенному не приводило: все эти увлечения оказывались либо абсолютно неприемлемыми для меня, либо, хуже того, ужасно неинтересными, а потому обычно заканчивались довольно быстро. Эмили привыкла к тому, что мое внимание обращено прежде всего на нее, и для нее, конечно же, было необычным то, что у меня появился спутник жизни. Однако я отбросила предположения о ее ревности тогда, когда она стала предлагать встречаться вчетвером.
Мы провели в такой компании несколько полных неловкости и, откровенно говоря, нелепых вечеров, пока я не пришла к пониманию того, что подобное времяпрепровождение является скорее наказанием, чем удовольствием. Сид и Эмили сердито смотрели друг на друга и обменивались язвительными замечаниями, в то время как я и приятель Эмили пытались вести вежливый разговор ни о чем. В конце концов мы сдались.