Теория против реальности. Разве это не то, к чему сводится жизнь?
Я знала, что не должна была позволять Мэлу меня целовать, но мне хотелось этого, и поэтому я позволила. Конечно, я также хотела и побыть в одиночестве; я хотела – больше, чем чего-либо другого, – восстановить свой развалившийся брак; я хотела, чтобы зажили мои жуткие раны. Но я ведь была всего лишь человеком со всеми его слабостями. Откровенно говоря, я нуждалась в том, чтобы мне уделяли внимание. Я ведь, черт возьми, была одинока. Я была одинока уже не один год.
Утром Эмили приготовила нам блины с черникой, и затем, наливая кофе в чашки, сказала:
– Я подумала, что, наверное, могла бы свозить Полли к своей маме.
Ее мать переехала несколько лет назад на небольшую ферму в Линкольншире[34] вместе со своим новым сожителем. Полли там очень нравилось: собаки, овцы, пони, свежий воздух, поездки на тракторе и перепаханные поля.
– У нее новый шетландский пони. Я уверена, что Пол хочется покататься верхом. – Эмили похлопала своими искусственными ресницами, глядя на меня. – А ты сможешь устроить себе небольшой отдых и не переживать по поводу этого…
Поспешно бросив на нее взгляд, я тем самым не позволила ей выругаться в присутствии Полли. Эмили, поморщившись, продолжила:
– …ее отца. Я привезу ее обратно завтра вечером. Пожалуйста, Лори. Сделай перерыв. – Она положила крышку на банку с кленовым сиропом. – Да и ты тоже могла бы туда съездить, да?
– Нет, езжайте вы. – Я в кои-то веки приняла моментальное решение. Полли будет полезно побывать в сельской местности, а я за время ее отсутствия смогу навести порядок в своих мыслях. – Может, я приеду туда к вам чуть попозже.
Но я знала, что не приеду. Мне просто снова захотелось закрыть дверь так, чтобы весь остальной мир остался по другую ее сторону, и лечь в кровать.
* * *
Когда Сид съехал, я стала ложиться спать сразу после того, как засыпала Полли, причем не потому, что чувствовала себя уставшей, а просто чтобы побыстрее закончился очередной день. Я раньше всегда была полуночницей, но теперь заставляла себя ложиться пораньше, желая впасть в забытье. И, поскольку я старалась не пить спиртного после того, как вернулась из Испании, у меня не было другого выхода.
Однако, если я засыпала в десять, это обычно означало, что я просыпалась в четыре, а после лежала в напряжении, напрасно молясь о том, чтобы снова погрузиться в забытье. Я слышала при этом звуки пролетающих в небе самолетов и щебет птиц, слишком уж бодро начинающих свой день на рассвете.
Забытье было игрой, в которую я играла после расставания с Сидом. Я жаждала забытья. Но это была битва, которую я никогда не выигрывала.