Стивен вообще мастерски умел обвинить меня в чем-нибудь эдаком, чаще всего в том, что я недостаточно его поддерживаю и уважаю. Сказала, что он грубо о ком-то отзывается, – значит, поучала его, словно он мальчишка какой-то; заметила, что его цели не реалистичны, – «Ах, ты совсем меня демотивируешь!»; посетовала, как меня огорчает его хвастовство, – а он с грустью ответил: «Знаешь, милая, большинство великих мужчин достигли успеха потому, что рядом с ними были женщины, которые верили в них больше, чем они сами!» И я оправдывалась, извинялась, соглашалась. Чувствовала себя последней сволочью – какая же я мерзавка, мой жених не ощущает, что я в него верю! Как я могла такое допустить?
Кто бы знал, как меня тошнит от одной мысли о нем! Как мне противно вспоминать свои восторги… Какой униженной я себя чувствую из-за того, что слушала его, что верила ему, что позволяла ему так собой манипулировать… Иногда просто охота вырвать этот эпизод из своей жизни, словно испорченную страницу, сжечь и развеять пепел по ветру. А вот и нет! Он всегда со мной, и раны от него по-прежнему ноют.
Я вдруг осознала, что, забывшись в воспоминаниях, немигающим взглядом уставилась на свое отражение в окне и тереблю косу. Коса, и раньше не особенно аккуратная, теперь выглядела совершенно безобразно. Я вздохнула, расплела ее и стала яростно разрывать гребнем образовавшиеся колтуны. Переплела волосы. Побарабанила пальцами по рабочему столу красного дерева – Карл отдал мне свой, когда купил себе новый, а точнее, старый, антикварный. Снова посмотрела в окно. Да что ж такое-то!
Хотя Брюгге помог мне снова обрести вкус к жизни, я по-прежнему упорно отмахивалась от мыслей о будущем. Как Скарлетт О’Хара: «Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра». Как только кто-то пытался вовлечь меня в свои планы на праздники, на лето, даже на следующие выходные, мне становилось не по себе.
Я отказывалась от приглашений в гости к соседям, пронзала всех молодых людей, предпринимавших попытки со мной познакомиться, испепеляющим взглядом, распугала всех, кого только можно, и в конце концов отвоевала вожделенный кусок личного пространства. Меня окружал вакуум, и это было именно то, что нужно. То, что доктор прописал. Так как же этому дурацкому Пэрри удалось нарушить мой покой?
Мне вполне известно, что время утекает сквозь пальцы. Сколько бы мне его ни было отпущено изначально, с каждым днем становится все меньше. Но я просто не могу, не хочу… просто невыносимо строить какие-то планы. Страшно высунуться из своей защитной раковины. А что, если со мной опять случится что-нибудь подобное? Куда я сбегу тогда? Лучше я еще немного подожду… Лучше я подумаю об этом немного позже.