Внезапно у меня мелькнула мысль: «А вдруг это вообще его жена?» – отчего захотелось немедленно спрыгнуть с поезда на полном ходу, но, к счастью, испуг сразу же сменился гневом: ну, если это его жена, тогда ему следует устроить капитальную взбучку, чтобы неповадно было впредь клеиться к другим девушкам!
Пока что настрой мой был достаточно боевым, и я переключилась с болезненных переживаний на охотничий азарт. В конце концов, Каспер никогда не узнает, что я ездила в Берлин из-за него, потому что идея встретить его там была слишком безумной, чтобы в нее поверить. Так что моя тайна охраняла себя самостоятельно.
В процессе изучения ежедневника я испытывала все более теплые чувства по отношению к рыжику: мне нравились живые портреты, нравилось отсутствие каких-либо скабрезных рисуночков, нравилось, как аккуратно он вклеивал вырезки. Растения были изображены в стиле классических ботанических иллюстраций, что напомнило мне о дорогом дедушке и окончательно очаровало. Казалось, благодаря этому ежедневнику у меня появилась возможность совершить прогулку внутри головы Каспера, и ее содержание оказалось весьма достойным, хоть и не всегда понятным.
Записи в основном были сделаны либо на немецком, либо нечитабельным врачебным почерком, и я с удивлением разобрала только: «Какая скука, вытащите меня отсюда!» Кроме списка книг, которые рыжик покупал у меня в магазине, тут оказалось еще несколько адресов и названий, которые я сразу же загуглила: два или три ресторана итальянской кухни в Берлине, какие-то жилые дома, выставки, итальянская же кофейня (кажется, Каспер не очень-то благоволит к немецкой кулинарии); знакомы мне были только магазин шоколада в Брюгге и психиатрическая клиника рядом с вокзалом. Так Каспер – психиатр? Или клиент этой клиники? На мой взгляд, он прекрасно годился на обе роли.
Вообще-то психиатры мне скорее нравятся, чем нет, несмотря на то, что мой опыт общения с ними был не слишком позитивным. Моя врач была в целом дружелюбной, но относилась ко мне как к больной, что, хоть и соответствовало действительности, не пришлось мне по нраву. В остальном же мозгоправы, когда они не трогали мои мозги, казались мне башковитыми чудиками, и это полностью соответствовало моим предпочтениям в людях.
Короче говоря, кроме газетных вырезок и подозрительного портрета, все в ежедневнике меня устраивало. В нем практически не было дат, кроме проставленных рядом с врачебными записями. Наверное, рыжик его использовал скорее как блокнот, чем как органайзер, что, впрочем, и понятно: быстрее и надежнее забивать планы в телефон.