Данила скрутил его в моток, как верёвку, запихал сначала в штаны, однако идти мешает, или норовит в штанину провалиться, а там в сапог и под пятку, наступишь — больно! Опять скрутил, засунул под куртку, однако без дела хвост вялый делается и всё время выпадает, путает ноги. А если его напрягать, то он, как шило, протыкает, рвёт крепкий брезент на спине и торчком становится. Наконец придумал, куда девать: вокруг талии обмотал, словно кушаком, подпоясался, и конец изолентой прикрутил.
Пришёл домой — тогда Борута уже переехал в леспромхозовский посёлок — и стал испытывать хвост сначала на грузоподъёмность: колесо от легковушки поднимает, мотоцикл полминуты на весу держит! Потом зацепился за потолочную балку, поднялся над полом и завис, как космонавт в невесомости. Баешник тогда случайно зашёл к соседу и застал его висящим под потолком. Сначала испугался: не удавился ли? И если удавился, то как-то странно, не тем концом своего тела. А Борута ему сверху говорит:
— Молчи, что видел! Никому ни звука, иначе порчу наведу.
Так Баешник и узнал про хвост. А Данила слово с него взял, спустился на пол и начал хвастаться, мол, не только тяжести поднимать, на ловкость проверил — цены хвосту нет! Чугунок из печи вынимает, стакан держит, причём может с полки достать, и вставать не надо, ложку со стола берёт! Только вот почему-то не ко рту несёт, а куда-то назад, но ведь приучить можно. Единственное, холода боится, ночью под одеяло лезет и спать мешает.
Одним словом, Данила оценил, что хвостатому жить гораздо легче, особенно если рукодельем занимаешься, плотницким либо столярным делом: бывает, гвоздь надо подержать, а нечем! Из колхоза он тогда уже уволился, ветеринарной работы в другом месте не найти, и Бору- та по первости пошёл шабашить. Костыль тогда активно базу строил, гостевые домики ставил, а топор в руках у Данилы хорошо держался, но умел он только сейфы рубить. В бригаду плотников не взяли, и тогда он нанялся подсобником — лес на срубы закатывать, поскольку сила была богатырской. С хвостом так и вовсе красота: лебёдки не надо, подкатил, затянул бревна на сруб и к другому пошёл. Только чтоб никто не видел и лишних вопросов не задавал, можно по ночам работать. Охотовед не оценил трудолюбие шабашника, но, зная о его ветеринарных способностях, предложил работу егеря-собачника. То есть отдал под его начало всю псарню и притравочных зверей, медведей и кабанов. А ещё казённый карабин и клетку на колёсах — переоборудованный УАЗ, чтоб зверей на притраву собак вывозить. И зажил Бору- та, как бывало в Сочи, даже «Яву» себе купил, уже нового образца, поскольку мотоциклы по-прежнему обожал.