А вот и Хольц. Он возвращается с двумя стаканами, в которых позвякивают льдинки.
– Ну и как он вам? – спрашивает он.
Она поворачивает к нему лицо, и в ее морщинах нет ничего, кроме приличествующей моменту взволнованности.
– Сударь, он великолепен. Ваше приглашение – настоящий подарок. Большое вам спасибо.
В голосе нет дрожи. Она снова стала просто Жюли – человеком без имени, без прошлого.
– И вы действительно больше не можете играть? – обеспокоенно спрашивает хозяин.
– Это совершенно невозможно. Я знаю, есть пианисты, которые, несмотря на тяжелое увечье, все-таки продолжали выступать, например граф Зиши или, еще лучше, Виттгенштейн – это ему Равель посвятил свой «Ре-концерт», написанный специально для левой руки. Но мой случай – другое дело. Ведь меня буквально измочалило. В конце концов ко всему привыкаешь. Не скажу, что это произошло быстро, но все-таки произошло.
– Это ужасно. А я приготовил вам выпить.
Она мило улыбается:
– Ну, это-то мне по силам.
С неловкостью медвежонка, хватающего бутылочку с молоком, она обеими затянутыми в перчатки руками берет стакан и делает несколько глотков.
– Нет, все-таки это ужасно… – все продолжает вздыхать он.
– Ну что вы. Это давно уже перестало быть ужасным… Вы позволите мне побыть еще немного?
Повсюду еще громоздятся нераспакованные ящики, прислоненные к стенам картины, разобранные книжные полки, скатанные в рулоны ковры. Но ни одна вещь здесь не может быть названа посредственной. У этого Хольца хороший вкус. Она замирает на месте.
– По правде сказать, я пришла к вам с вполне определенной целью. Понимаете, мсье Хольц, никто не вправе запретить вам играть. Моя сестра – настоящая идиотка. Нет, возраст тут ни при чем. Просто она привыкла считать себя пупом земли. Она действительно пользуется здесь большим влиянием, но вы не должны обращать внимание на ее ворчание. Играйте как можно чаще – в память о вашей жене. Играйте для меня. Мне это будет приятно. Ну вот, а теперь мне пора бежать. Смешно, верно?
Черепаха, которая собирается бежать… Куда я задевала свою палку? Знаете, почему я хожу с палкой? Чтобы люди думали, будто я плохо вижу. Тогда они смотрят на мои глаза, а не на руки.
Она издает коротенький невеселый смешок, который должен означать, что визит подошел к концу. Он выражает желание проводить ее.
– Спасибо, не нужно.
Так, быстрый взгляд на часы. Времени как раз, чтобы пообедать и чуть-чуть вздремнуть перед отъездом. Она устала. Встреча с роялем… А ведь она считала, что давно освободилась от музыки, что музыка умерла в ней, хотя временами ей еще кружили голову какие-то неясные отрывки из Дебюсси или Шопена. Но теперь решение принято. От обеда она отказывается, и Кларисса варит ей чашку кофе.