остается зерно дружбы?
— Мне жаль, Келли.
Так много всего, что мне хочется сказать. И исчезну на очень долгое время. Это мой
последний шанс сгладить наши старые обиды. Последний раз, когда я смогу почувствовать
настоящую человеческую связь.
Мой последний шанс поцеловаться. О, как же я хочу податься вперед и прижать мои губы
к его. Я не хочу умереть, ни разу не поцеловав парня.
Но на это нет времени. Собачий лай разрезает воздух, как тра-та-та пулемета. Мы
слышали шарканье ног по грязи. Офицеры неумолимо приближались.
— Уходи! — прокричала я Логану, — Убирайся отсюда, пока они не арестовали и тебя
тоже.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я затрясла головой.
— Нет. Не делай это еще труднее, чем есть.
Сведя брови вместе, Логан кивнул, в последний раз сжал мою руку и исчез на
противоположной стороне холма.
Ну, вот и все. Мои последние мгновения свободы.
Повернувшись, я подняла руки в знак капитуляции. Я глубоко вздохнула, смакуя вольный
воздух гор. А затем пошла прямо по направлению к офицерам.
Глава 5
— У вас есть право хранить молчание, — провозгласил офицер. — Вы не можете ничего
сделать, чтобы спасти себя, но все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
Мои руки заломили за спину, и заряд электричества ударил меня в руки. Ток шел по моей
коже подобно ряду огненных муравьев. Офицер защелкнул другой комплект ограничителей
вокруг моих щиколоток, и муравьи усилили свою атаку вдоль моих ног. Я стиснула зубы, борясь с
собой, чтобы не заскулить.
Мне в рот затолкали грязную тряпку. Я отдернула язык в поисках свободного места, но
его нет. Я ощутила вкус слюны других людей, и к горлу подкатила желчь. Однако кляп перекрыл
единственный проход, так что я была вынуждена сглотнуть желчь.
— Вам не будет назначен адвокат, — сказал офицер. — Ваше дело не будет расследовано
в судебном порядке. Ваше воспоминание о будущем выступит в качестве обвинительного
заключения, судебного разбирательства и признания виновности.
Они потащили меня вниз по склону, и мои ноги поднимали клубы пыли, от которой у
меня болели и слезились глаза. Я сильно кашляла, но они не убирали тряпку. Офицеры отвели
меня назад в здание и завели в кабину лифта. Мы вышли на этаже, сильно отличающемся от того,
на котором я получила свое воспоминание.
Все было из цемента: стены, пол, потолок. Воздух тут был неподвижен, как будто он
попал под землей в ловушку, и деться ему было некуда. Пахло смесью мочи и экскрементов.
Чьи-то руки резко дернули меня, снимая ограничители с моих запястий и щиколоток.