Электричество пропало, и я выплюнула тряпку, обрушившись на пол узкой приемной площадки.
Кто-то ткнул меня под ребра.
— Ты жива? — В меня еще раз ткнули пальцами, на этот раз в живот. — Ну, давай.
Пошевелись. Чувствуешь что-нибудь?
Я посмотрела в лицо грузной женщины-охранника.
— Хорошо, — сказала она. — Ты пережила электрические ограничители.
Она надела мне на голову шлем и подключила его к устройству с множеством цифровых
экранов. Я приготовилась к удару электричества. Но ничего не случилось. На экранах появились
цифры: 89…37… 107…234. Для меня в них не было никакого смысла.
Несколькими минутами позднее охранница сняла с меня шлем и дернула меня на ноги.
Она раздела меня догола и затолкала под горячую струю воды. Я сгорбилась, прикрывая свое
тело, и услышала ее резкий хохот.
— У тебя нет ничего, чего я не видела, маленькая девочка.
Я все равно стояла сгорбившись. Стрелы воды кололи мою кожу, а затем охранница
выдернула меня, промокшую насквозь, наружу и бросила мне желтый комбинезон. Он сильно
походил на мою школьную униформу, но был сделан из грубого материала. Я едва успела
запихнуть руки в рукава, а ноги в штанины, когда меня потащили дальше по коридору.
Комбинезон натирал мне кожу при каждом движении, грубый материал одинаково удалял и
мертвые, и живые кожные клетки.
Охранница затолкала меня в камеру, а затем я осталась одна. В первый раз в моей жизни я
была по-настоящему, абсолютно одна.
Минуты растягивались в часы. Единственным маркером времени для меня было сосущее
ощущение в животе.
В какой-то момент сквозь щель в двери протолкнули миску с мутной водой. Я
приблизилась и понюхала ее. Она отдавала мочой, но здесь все пахло мочой. Всего за несколько
часов, что я тут находилась, моя кожа уже впитала этот аромат.
Что хуже? Пахнуть мочой или даже не замечать этого? Получить подозрительную
жидкость или настолько хотеть пить, что ты все же выпьешь ее?
Я выпила воду. Она была несвежей и отдавала мелом, и я наморщила нос.
Тотчас же я подумала о моей сестре, морщащей нос в воспоминании о будущем. Она
сказала, что еда отвратительна. И они не позволяют мне играть снаружи.
Воспоминание прокрутилось у меня в голове целиком, от начала до конца, каждая
подробность была яркой и точной. Как будто я проживала это еще раз.
Я замедлила воспоминание, останавливаясь на каждом кадре и анализируя его. Должна
быть какая-то подсказка, что-то, что поможет мне понять, как я могла сделать такое.