настоящее имя.
— Меня зовут Келли.
— Я знаю. Слышал, как некоторые девочки называют тебя так, — он нерешительно
улыбнулся, словно был не уверен, что следовало признаваться в этом. — Может быть, поэтому ты
так любишь листья. Потому что тебя назвали в честь цветка каллы (Прим.: calla lily — калла и
Callie — Келли).
На самом деле это не так. Мой отец был ученым, и меня назвали Каллой Анной в честь
Таннера Каллахана, мужчины, получившего первое воспоминание. Но я не исправила Логана.
Мой отец считал, что это остроумное имя, а я? Мне очень понравилась идея быть цветком. Никто
раньше не называл меня так.
В равной степени, раньше никто мне так не улыбался. Часть меня хотела, чтобы он делал
это постоянно. Другая часть не могла решить, куда девать локти.
Я спрятала свои руки под собой и далеко отклонилась назад. Секунду мои ноги висели в
воздухе, а пластиковое кресло балансировало на двух задних ножках. А в следующее мгновение
кресло опрокинулось назад, и я растянулась на полу.
Миссис Эстбери убрала воздушный экран и широкими шагами подошла к тому месту, где
я лежала.
— Двадцать Восьмое Октября! Что это значит?
Я встала и разгладила свой серебристый комбинезон, убедившись, что молния идет
прямо. Мои локти пульсировали из-за падения, но я прижала их по бокам, согнув их под
девяносто градусов и сцепив руки перед собой.
— Я извиняюсь, госпожа. Я хотела выглянуть в окно. Я предполагаю, что я… потянулась
слишком далеко.
Одной рукой она обхватила себя за талию, а локоть второй поставила на первую. Ногти,
заостренные до состояния когтей, отбивали ритм на ее щеке.
— Так как окно доказало, что является для тебя сильным отвлекающим фактором,
Двадцать Восьмое Октября, будет лучше пересадить тебя на менее искушающее место, — миссис
Эстбери указала пальцем в противоположный конец комнаты. — Собери свой настольный экран и
сиди там все оставшееся время.
Мое сердце упало. Новое место было настолько далеко от окон, что его даже не достигали
лучи света. Никакой надежды увидеть солнце, и еще меньше возможность отслеживать путь
падающих листьев.
— Миссис, я… — слова умерли у меня на губах. Что могло случиться со мной, если мне
придется сесть в том углу.
— Ты сделаешь, как я сказала, Двадцать Восьмое Октября, или я доложу о тебе главе АгО
(Прим.: Агентство Образования).
Я повиновалась. У меня не было выбора. Весь следующий час я ерзала на сиденье, снова и
снова поворачиваясь к слишком далекому окну. Я не могла успокоиться до самой прогулки на