- Может, и так, - покорно согласился Сонькин.
Александр Михайлович помолчал и тихо добавил:
- Смотрю я на вас, Павел Семенович, и все кажется мне, что хороший вы человек. И как загляну вот в эту справку, о ваших прошлых судимостях, верить не хочется написанному. Как же так?
Лицо Сонькина стало серьезным. Он долго молчал, потом горестно произнес:
- Несчастный я человек, вот в чем моя беда. Просто несчастный, обделенный счастьем от природы.
- Ну это уж мистика какая-то, - возразил Александр Михайлович. - Говорят, каждый человек - кузнец своего счастья. Отбросьте убеждение о своей несчастности. Это просто-напросто суеверие.
- Может, и суеверие, - грустно покачал головой Сонькин. - Только жизнь-то не получилась. Она, считайте, уж прошла. А что я видел? - и слезы медленно выкатились из его глаз.
- Ну-ну! Успокойтесь, - голосом, полным искреннего сочувствия, сказал Александр Михайлович.
Вечер угомонил дневную суету в отделе. Тишина воцарилась в коридорах. Тихо было и там, где теперь сидели друг против друга следователь Гвоздев и вор Сонькин.
Сонькин старался успокоиться. Гвоздев не торопил его. Он вынул из стола пачку сигарет, положил ее перед Сонькиным.
- Курите, Павел Семенович, - предложил он, - и давайте продолжим разговор по делу.
Заканчивая допрос Сонькина, Александр Михайлович взглянул на циферблат, шел уже десятый час. Только сейчас он почувствовал, что устал. Появилась боль а затылке, мысли стали терять остроту и четкость.
Сонькин с явным сочувствием смотрел на следователя. Он подписал протокол допроса, даже бегло не просмотрев плотно исписанные мелким убористым почерком страницы.
- Нужно прочитать протокол, Павел Семенович, - сказал Гвоздев.
- Я вам полностью доверяю, - ответил Сонькин. - Устали вы очень.
- Да, - согласился Александр Михайлович.
- Я вам про всю свою горемычную жизнь рассказал бы, - проговорил Сонькин, - ничего бы не утаил, да устали вы, не до меня вам.
Тихо прикрыв за собой дверь, в кабинет вошел инспектор уголовного розыска Лукин.
- Долго еще будешь этим дебоширом заниматься? - кивнув в сторону Сонькина, спросил он.
- Заканчиваю, - коротко ответил Гвоздев. - А почему он дебошир?
- Такой грохот днем устроил.
- Правда это, Павел Семенович?
Сонькин смущенно опустил голову, тихо сказал:
- Тоска заела, один в камере сижу. - Он помолчал несколько секунд и добавил: - А потом, я хотел всю эту… но… - махнул рукой, так и не закончив свою мысль и как бы категорически отказываясь от чего-то.
- Что «всю эту»? - насторожился Лукин.
Сонькин, потупясь, молчал.
- Подожди, Коля, - остановил Александр Михайлович Лукина, - подожди, не надо. - И Сонькину: - Сейчас, Павел Семенович, мы прервем наш разговор, а завтра продолжим. И насчет камеры завтра подумаем. Знаешь, Коля, - сказал он Лукину, - Павел Семенович человек общительный и в одиночестве ему действительно тяжеловато…