Что-то мягко обхватило кисть руки лейтенанта, Степан от неожиданности дернулся назад, руку сжало ещё плотнее. Мало того, ладонь руки уперлась во что-то округлое и скользкое, и Паничкин, испугавшись, рванулся назад изо всех сил. Нога соскользнула с буксирного крюка, к рывку добавился весь вес тела Степана, что-то подалось внутри и, взмахнув свободной рукой с зажатым в ней револьвером, лейтенант смачно плюхнулся задом в грязь. Предмет, обхвативший руку лейтенанта, оказался при ближайшем рассмотрении, лямкой вещмешка, принадлежавшего старшине Скрипчуку. При падении Степан вытащил мешок из танка и теперь тот лежал на земле у танка.
— А ведь у старшины был трофейный немецкий фонарик — Степан распутал шнурок на горловине мешка и наощупь обнаружил искомый предмет. Фонарь имел три цветных светофильтра, управлявшихся движками, и, прежде чем зажечь свет, лейтенант закрыл стекло синим светофильтром. Убрал мешающий наган в кобуру и, готовый к страшному зрелищу, посветил внутрь танка. Внутри было пусто. Старшина, ну или его тело бесследно исчезли. Всё что напоминало об исчезнувшем водителе — его кожаный танкошлем, повисший на рычаге управления, да размазанные потеки крови на стенке корпуса.
— И куда же исчез старшина? Неужели, он вылетел через открытый люк, при ударе танка об дерево, во время спуска машины по склону? — Степан поводил лучом по боевому отделению танка, но никакого намека на разгадку случившегося не нашел.
— Что же делать дальше? Старшина наверняка погиб. Нужно бы найти тело и похоронить, но как это сделать в темноте? Где сержант Галимзянов с машиной — не известно. Даже если ему и удалось уйти от немцев, то где его искать? Возвратиться назад, в бригаду? За невыполненный приказ по головке не погладят. Да и не будет бригады, уже. Не немецкие самолеты, так танки подойдут и добьют и машины и экипажи.
— Нет, нужно приказ выполнять. Прости, старшина, нельзя ждать. Нужно добраться до Ивантеево, а там — было бы только топливо. Глядишь, и машиной помогут. В лепешку разобьюсь — не должны отказать, обязательно помогут. Сейчас, проверю машину и снова — вперед. Недалеко осталось. Успею.
С такими мыслями Паничкин начал обходить машину с правого борта. Посветил на гусеницу. Рука с фонарем медленно опустилась. Не было гусеницы. И правого ленивца — не было. Торчал обломок кривошипа, свежий излом металла отблескивал дождевой влагой в свете фонаря. Видно, на спуске, танк ударил в ствол толстого дерева правой гусеницей. Кривошип натяжителя не выдержал удара и отлетел вместе с ленивцем, а ослабленная гусеница соскочила с бешено вращающихся катков. И, теперь, то, что было боевой машиной — стало неподвижной грудой железа.