Полковник изменился в лице, багровый румянец тенью лег на его лицо. Он вспомнил вчерашнее письмо Беляка с характеристикой Мазалевского. Чувство отвращения нахлынуло с новой силой.
– Вы думаете, жена знала о его похождениях? – спросил он.
– Я уверена, – выпалила Екатерина. – Насколько я знаю, он даже не скрывал этого. Не скрывал даже от нее.
– Да уж, – вздохнул Сергей Васильевич, – вот это перебор. Девушки, а на работе в последнее время у вас были конфликты? Мазалевский унижал кого-нибудь прилюдно?
– Конфликты происходили каждый день, – сказала Виктория, она заметно оживилась, когда разговор приобрел доверительную форму. – Правда, только с одной стороны. С шефом никто в спор не вступал, это бесполезно. Он сам всегда затевал разборки, копался в чужом белье, а потом выбрасывал все наружу. Но в лицо человеку никогда не говорил правду, только за спиной, при других коллегах.
– Нетрадиционные подходы к управлению коллективом, – Виноградов что-то помечал у себя в блокноте:
Унижение
Лицемерие
Слабохарактерность
Завуалированная диктатура
Сексуальная расторможенность
Склонность к алкоголизму
– Как он относился к алкоголю? – спросил полковник.
– Положительно. Пил практически каждый день, – сказала Виктория. – Мешал все подряд: виски, водку, коньяк, в общем, все, что было на столе. У него от такого количества спиртного сносило голову! Он был непредсказуем.
Полковник снова взял ручку и сделал еще одну пометку в записной книжке:
Алкоголизм – первые сигналы белой горячки.
«Ужас, – подумал полковник, – в совокупности всех качеств и привычек этого человека, это был настоящий моральный урод».
Виноградов никогда не вешал на людей ярлыки, придерживаясь того мнения, что все мы немного гнилые, немного святые. Но ввязавшись в это расследование, Александр Петрович осознал, что он разочарован. Разочарован не в жизни, а в человеческой натуре. За свои пятьдесят с хвостиком он встречал слишком много мерзавцев и убедил себя верить исключительно в лучшее в человеке. Но Мазалевский перечеркнул все, став для Виноградова напоминанием, до какой степени может опуститься человек.
Еще немного поговорив с девушками, товарищи покинули кафетерий. Несколько минут они безмолвно шагали по проспекту, разглядывая новую рельефную тротуарную плитку. Беляк первым нарушил тишину:
– Мерзкий типок нам попался. У меня настолько смешанные чувства, что я не знаю, кого мне больше винить: убийцу или жертву? На моем веку такое впервые.
– Аналогичные чувства, – тихим голосом сказал полковник. – Как тебе девушки? Не в том смысле, что ты подумал.