Она обкусывает заусеницы на пальцах и созерцает своего Симона со смесью страха и нежности. Тихонько гладит, подносит к лицу и вдыхает его аромат.
— Ну и работенка! — улыбаясь, бросаю я.
— Не смейся! Мне многое предстоит узнать.
— Что узнать?
— Что настоящая любовь бескорыстна. Ты любишь другого просто потому, что он — это он.
— Ну вот, ты уже всему и выучилась.
— Проблема в том, что очень трудно любить кого-то просто так, без задней мысли. Рано или поздно он говорит или делает нечто такое, что заставляет тебя полностью в нем разочароваться.
Я согласно киваю головой. Может, мне тоже поискать себе такого вот Симона?
— Я попробую на нем потренироваться. Буду хотя бы раз в день заниматься только им. Разговаривать с ним. Говорить, что я его люблю, что считаю его красивым, не важно, хорошо он себя чувствует или нет. Постепенно я начну чувствовать свою ответственность за него, а значит, у нас появятся точки соприкосновения. И по вечерам я буду приходить не в пустой дом. Он будет меня ждать.
— Да уж, попробовал бы он смыться!
— Я буду заниматься им спокойно, без нервозности, не спеша. Буду посвящать ему свое время. Возможно, позже мне удастся расширить поле деятельности и предложить свою нежность еще кому-нибудь.
Она чуть помолчала и тронула Симона пальцем:
— Он даст мне время, необходимое для учебы.
— И не будет тебе мешать.
— Откуда мне знать? Послушай, я же не говорю, что это будет просто. Я не привыкла ни о ком заботиться, кроме себя. Все я, я, я! Меня уже с души воротит! Ну, что мне делать одной, скажи на милость!
— Да уж, делать особенно нечего. Эта наша общая проблема.
— Что меня больше всего пугает, это то, что у меня руки растут не оттуда, откуда нужно. Обычно стоит мне только посмотреть на растение, и оно засыхает.
— А они тебе объяснили, как с ним обращаться, когда продавали?
— Да, к счастью, да.
— А что после цикламена? Собака?
— Нет. Потом я осторожно приступаю к человеческому этапу.
— Не уверена, что это разумно.
— Посмотрим. Думаю, с Симоном мне удастся сделать шаг вперед.
Я ей почти завидую. Хоть и сдерживаюсь из последних сил, чтобы не расхохотаться над тем, как она расшаркивается перед Симоном. Но я понимаю, что она нашла хотя бы начало решения. Я не собираюсь ее осуждать. Не собираюсь топтать ногами ее цикламен, крича ей в лицо, что это глупо, что она просто дура. Не собираюсь уйти, хлопнув дверью, как наверняка сделала бы, если бы один из моих любовников признался мне, что завел себе Симону с целью освоить науку любви.
— Ну хорошо. А мне-то как сделать шаг вперед?
— Не знаю. Постарайся его понять. Узнай, как он рос, как его воспитывали, что у него за родители. Какие обиды он перенес в детстве. Что он считает важным в жизни…