– Не горячись, а то начнешь кусать щит и подавишься щепкой! – успокаивал его Тормод, но и сам он был взволнован.
Здесь никому не приходилось объяснять, как серьезно и плохо дело. Снэульв в досаде кусал губы: не сказать, чтобы он был сильно привязан к Хельги, но нельзя оставить родича в беде! А брат матери – самый близкий родич, какой только может быть. Мать Снэульва давно умерла, но ради ее памяти он готов был сделать для дядьки все, что в его силах. Но хватит ли этих сил? А если Хельги погибнет? Тогда он снова будет обязан кому-то мстить, и рухнет его шаткое примирение с этим городом, по которому он до сих пор из осторожности не ходил один. Дружба с князем и лестное прозвище Побратим Конунга не спасали его от косых взглядов в толпе, где сразу выделялось его скандинавское лицо, волосы, выговор.
А ведь дядька когда-то упрекал его в неблагоразумии – за драку с берсерком Глумом. Что сказал бы он сейчас? За каким троллем они потащились в Околоградье? Что бы это ни было, пусть пожрет его Мировая Змея!
– Где это? – спросил Снэульв у Лейва.
– Ты думаешь, я знаю, как называется это место? – огрызнулся Лейв.
Он никак не мог отдышаться, руки у него дрожали. Смерти побратима он боялся больше, чем своей.
– Но ты можешь показать?
– Конечно, могу! А кто пойдет?
– Батюшка, может, ты? – с надеждой воскликнула Загляда. После того как ее отец вернулся от конунга нурманов, она считала его способным справиться с любым делом.
– Ох, Велесе-боже! – с неудовольствием воскликнул Милута в ответ. – Или мало я трудов принял? Мало мне было забот, только я до дому добрался, думал отдохнуть, так нет, сызнова беги, варяга какого-то выручай! Кто он мне – сват, брат? Что тебе до него за дело, душа моя?
– Он… он брат его матери! – запинаясь, пояснила Загляда, кивая на Снэульва. Она все еще не решалась рассказать отцу о своем давнем обручении, но надеялась на долг благодарности. – Батюшка, он же меня из чудского леса вызволил! Помоги ему, ведь родич пропадает!
В глазах ее блеснули слезы. Видно, рано она понадеялась, что прежние беды их миновали!
Милута досадливо сморщился, видя, как расстроилась Загляда. Ему очень не хотелось влезать в кровную вражду чужих ему людей, но он уже знал, что уступит.
– Вот беда! – горько сказала Ильмера и знаком попросила Загляду передать ей ребенка. – Только было замирились, а тут новая напасть. Когда же это кончится?
– Никогда теперь не кончится! – пробормотал один из гридей-славян. – Раз огонь разожгли, а угли по се поры жгутся.
– Чего хотят ваши вороги? – спросил Милута у Лейва. Купец объяснялся на северном языке хуже своей дочери, но достаточно внятно.