– Я не понял. Тот старик говорил по-нашему слишком плохо.
– Пойдем, что ли, потолкуем. Только выкуп за родича твоего я платить не буду! Хоть я тебе и многим обязан…
Милута слегка поклонился Снэульву и развел руками.
Однако Загляда и тому обрадовалась. Проводив мужчин, она осталась возле Ильмеры ждать и терзаться. Она вовсе не любила Хельги, однако все беды Снэульва были ее бедами. Не самое спокойное родство уготовала ей Матушка Макошь!
Милута, Снэульв и Кетиль пошли с Лейвом. Уже близился вечер, и Лейв торопился отыскать нужное место, пока не стемнело. Следуя за ним, Милута свернул на знакомую улицу.
– Корабельный конец! – воскликнул он. – Место сие мне ведомо.
Оглядывая покосившиеся тыны и землянки на месте прежних домиков, Лейв уверенно шел вперед.
– Вот здесь! – Он указал на один из тынов. – Здесь мы бились. И уволокли потом туда.
Он кивнул на соседний двор, и Милута охнул:
– Велесе-боже! Да это ж двор Середы!
– Разве ты не помнишь? – Снэульв махнул рукой в сторону двора. – Ведь тут ты наткнулся на Тормода и Березу Серебра!
– В самом деле? – Лейв удивился и заново оглядел тын и ворота. – Я не запомнил – все дворы одинаковые. Так Саглейд была здесь?
– Почему же эти люди узнали только Хельги, а тебя нет?
– Я и сам хотел бы это знать… – Лейв провел ладонью по щеке. – Наверное, из-за шлема – у меня тогда был с полумаской, они моего лица не разглядели. Если это было здесь… то я могу кое-что вспомнить…
Возле ворот сидели несколько мужчин с рогатинами и топорами. Завидев близко людей, они вскочили и выставили копья, но узнали Милуту и опустили оружие.
– Ты ли это, Волотыревич? – заговорили они. – Вот уж кого не ждали! Ты же теперь большой человек, у князей да посадников всякий день пируешь…
– Не тот большой человек, кто с князьями пирует, а тот, кто большое дело делает. Расскажите, люди добрые, что у вас за дела творятся! – сказал Милута, проходя во двор. – Говорят, вы варяга в полон взяли?
– Взяли, в клети сидит. А этот, глянь, воротился! – Мужики кивали на Лейва, который стоял поблизости и напряженно вслушивался в непонятную речь. – Воротился! А мы думали, сбежит.
Гостей впустили во двор, они вошли в избу. Маленькие окошки почти не пропускали тусклого сумеречного света, и в клети было полутемно, хотя в светце горела лучина. В отсветах пламени виднелось множество бородатых лиц, отблески двигались, и не получалось определить, сколько людей здесь сидит на лавках вдоль стен, – казалось, что много, словно в избе собрались все уцелевшие мужчины с ближних улиц. На столе стоял один небольшой жбан из-под пива, но разговор велся горячий и оживленный, как после бочонка меда.