– Наверное, я виноват перед тобой, а кто-то виноват передо мной, – вздохнув, тихо продолжал он. – И эта цепь тянется бесконечно. Так устроен мир, и мы с тобой не виноваты. Так боги устроили мир, и надо как-то с этим жить…
Они ехали вдоль берега Нево-озера к Ладоге, Догада молча смотрела на проплывающие мимо деревья. А Лейв думал, что никто его не поймет и никто ему не поверит, если он расскажет всю эту историю – историю о викинге, тролле и девочке. Разве что Саглейд, у которой есть дар понимать, данный ей добрыми богинями, и за это ее так все любят.
Ну вот, вся эта сага подходит к концу. Тот кривобокий словен получит свою дочь, Снэульв получит невесту, а Лейв получит назад своего названого брата Хельги. И снова их ждет бесконечная дорога викинга, новые походы и новые битвы во славу чужеземных конунгов.
Услышав его вздох, Догада обернулась к Лейву. Они с этим человеком ни слова не понимали в речах друг друга, но было в нем что-то, что отличало его от викингов, какими Догада их запомнила, и роднило с хорошими людьми, которых она за прошедший год почти забыла. Девочка уже совсем не боялась его. Она не очень-то надеялась на возвращение домой, но доверяла этому светлоглазому – пусть везет куда хочет. Все равно он лучше, чем хозяева-чудины, которые заставляли ее день и ночь работать, а кормили впроголодь и еще попрекали хромотой и слабостью, из-за которых от нее якобы мало толка. В лице и голосе варяга Догаде виделись человеческая доброта и грусть. Он был большим и сильным, и его мягкий, немного печальный голос вызывал в душе позабытое сочувствие – в последний год ей приходилось жалеть только себя.
– Ты не печалься, – сказала она викингу и прикоснулась пальцами к его руке, держащей поводья. – Теперь-то все будет хорошо.
– Да. – Лейв не понял, но кивнул и ободряюще улыбнулся. – Да, да. Не бойся больше ничего. Теперь все будет хорошо.
В гриднице ярлова двора было людно и шумно. Княщинский воевода праздновал крестины своего первенца. Утром понаехали гости: боярин Столпосвет, только сейчас выбравший время поглядеть на второго внука, епископ Иоаким, званный Оддлейвом окрестить мальчика. Нежданными, но весьма желанными гостями оказался князь Вышеслав с матерью и молодой княгиней Прекрасой.
Большие люди беседовали с Гудмундом, взгляд князя Вышеслава, словно привязанный, следовал за Заглядой. Милута сидел рядом с киевским купцом Кириллой Снопом. Такое прозвание киевлянин получил за густую бороду, а также за то, что торговал хлебом. Сейчас он привез в Ладогу целый обоз пшеницы прошлогоднего урожая, и Милута надеялся, к взаимной выгоде, обменять на этот хлеб привезенные от чуди меха.