— Кэтти, здесь нет ошибки. В прошлый раз, когда вы были здесь, мы сделали анализ и получили положительную реакцию. Вот почему мы вызвали вас сегодня. Мы снова взяли пробы и отправили их в лабораторию. Они сделали несколько проверок.
— Послушайте, доктор, здесь что-то не так. Я понимаю, что теория насчет туалетных сидений уже устарела, но тогда как я… Я не сплю с большим количеством…
Он взял несколько листков со стола.
— Послушайте, Кэтти. Вот результаты первого анализа. А вот результаты сегодняшнего. Если вы посмотрите, Кэтти, вы увидите…
Я не стала смотреть. Я поднялась на ноги.
— Мне нехорошо, доктор. Мне нужно ехать домой.
— Вам придется смириться с этим. Вам придется принять это, чтобы мы смогли что-нибудь сделать.
Я снова села. Я вспомнила золотой флакончик для духов в кармане куртки Джейсона.
— Извините, доктор, меня сейчас стошнит.
Одна из сестер проводила меня в туалетную комнату и осталась со мной. Когда я вернулась, доктор Харвей все еще был один и ждал меня. Я посидела пару минут, в то время как он с грустью глядел на меня. Мне было трудно дышать. В конце концов я поняла, что мне ничего не оставалось, как принять слова лучшего акушера, который знал обо всем этом намного больше, чем я. Разве Джейн не уверяла меня, что он лучший акушер во всем Лос-Анджелесе? Акушер для звезд, сказала Джейн. И что я могу противопоставить его словам? Семнадцать лет абсолютной любви и полного доверия? Что это значило в девятом десятилетии двадцатого века в Лос-Анджелесе, в Калифорнии?
Я попыталась точно вспомнить лицо Джейсона, когда он вернулся из поездки в Лас-Вегас. Что оно скрывало такого, чего я не смогла заметить? Он был бледен, сказал, что чувствует себя неважно. Я настаивала, чтобы он сходил к врачу. Он сказал, что сходит, когда у него будет побольше времени. Что еще? Я снова попыталась воспроизвести его лицо. Но не смогла. Это было, как будто он умер, и я не могла больше сосредоточиться на его лице (сфокусировать его лицо). Но я ошибалась. Он не умер. Это я умерла и ребенок, которого я носила — помечен смертью. Джейсон Старк убил нас обоих.
— Я умерла, — пробормотала я.
— Что вы сказали? — спросил доктор Харвей.
— У моей тети Эмили была фраза… «Я умерла».
«Доктор Харвей начинает терять терпение», — подумала я.
— Нет, вы не умерли, Кэтти. У вас истерика. Такое случается.
«С другими людьми, не со мной, счастливицей, доктор. Со мной никогда это не случалось прежде, честно, доктор».
— Нам нужно принять решение, Кэтти. Существует несколько…
— Не нужно, Стив. Вы ведь не возражаете, если я буду называть вас Стивом? Вас же зовут Стив. И вы не собираетесь быть моим доктором надолго, не так ли? Вырежьте его, Стив. Ничего не надо. Просто вырежьте его!