— Он может не…
— Не может! Совершенно необходимо сделать, как я говорю. Я хочу поехать в больницу немедленно. И пусть это будет Седарс, Стив! Это определенно «au courant». Узнайте, есть ли там свободная палата. Мне нужна самая лучшая. Я всегда имею все самое лучшее. Мой муж приучил меня к этому.
Он грустно улыбнулся.
— И узнайте, могу ли я получить договор на лечение без конечного срока. Я не знаю, как долго я там останусь.
Я была спокойна за своих детей, которые оставались в Малибу. С ними была Лу и Роберт, слывший отличным пловцом. Он был олимпийской надеждой, как говорили мои дети. И Мэган было уже тринадцать. Она могла помочь Лу. Таким образом, я могла остаться в Седарс на все лето.
Джейсон без кровинки в лице упал на мою постель. Я предположила, что он был без кровинки в лице. Я не взглянула на него. Он был посторонним… чем-то чужеродным в моем мире. Я думала, что уже никогда не взгляну на него.
— Я не хотела бы, чтобы ты ехал домой и пачкал туалетные сиденья, которыми пользуются мои дети. Боже мой, это же надо, сифилис! Почему не лишай, по крайней мере?
— Кэтти, я ничего не помню! Какой-то провал памяти!
Я усмехнулась, глядя все еще в стену.
— Мог бы придумать более оригинальный сценарий. Ты всегда был такой творческой натурой. Возможно, если бы вы с Джо вместе пошевелили мозгами…
Не имело никакого значения, что он сказал. Как говорится, он потерял доверие к себе. Я закрыла голову подушкой. Потом убрала ее и посмотрела на него. Я думала, что сделала так, потому что хотела запомнить его лицо в этот момент.
— Запомни правило, Джейсон Старк! Я не разрешаю говорить со мной об этом никогда! Никогда! Если тебе вообще будет разрешено говорить со мной. — И я снова отвернулась к стене.
Будут и другие правила. У меня будет целое лето, чтобы обдумать их. И я не буду разговаривать с ним или смотреть на него, если я так решу. Я умерла, а у мертвых есть определенные привилегии. У них есть право на покой. И право не слушать больше прекрасных сказок, которые рассказывают посторонние.
Я вызвала звонком медсестру. Когда она пришла, я попросила ее вывести из палаты утирающего слезы мужчину… если необходимо, силой.
— Я отменил картину, — закричал он. — Сегодня я уже закрыл съемки.
Я снова повернулась к нему. Я могла смотреть на него, если я так хотела. Теперь я устанавливала правила и могла менять их, если пожелаю.
— О, нет! Если необходимо уже ты умрешь за эту картину! Правило номер два! «Белая Лилия» живет! Ты не сможешь так легко от нее отделаться — просто уничтожить картину!
— Ты не можешь сделать этого, Кэтти! Ты не можешь разрушить все, что у нас было, из-за того, что случилось, когда я не был даже…