Я понимала, к чему ведут все эти попытки: он старался превратить наши краткие минуты общения на кушетке во что-то более серьезное. Но совместные ужины совсем не вписывались в мои планы. Небольшие, интимные ужины в полутемном ресторане? Это означало дальнейшее сближение, какие-то планы, чувства. У меня в жизни не было места для всего этого. Ни в мыслях, ни в сердце.
— Вторники не подходят. По вторникам у меня занятия на фортепиано. — Затем я подумала и добавила: — Я попробую прийти сюда после работы, но никаких ужинов. Раз это так важно для тебя, я думаю, я смогу поменяться временем с Лу, у которой урок ровно в два.
— Лу берет уроки фортепьяно?
— Да. Мне кажется, она хочет играть на пианино на том свете. Поэтому, когда мисс Гэффни приходит давать по вторникам уроки — Мэтти в три часа, Митчел — в четыре, мне — в пять, я прошу ее позаниматься с Лу в два часа.
— Это удивительно, — сказал он, откровенно тронутый.
Я подумала, что, может, сейчас он не будет думать обо мне плохо, как о непорядочной женщине.
— Я, в самом деле, не знаю, хорошо ли это. Сейчас, когда Лу берет уроки музыки, она говорит, что я принуждаю ее к этому. Что от этого у нее болят пальцы.
Он добродушно засмеялся, посмотрев на часы.
— Это замечательно. Итак, я жду тебя завтра. После пяти.
Он проводил меня к двери, немного торопливо. Мы захватили начало времени, предназначенное для другого пациента. Разница между приемом одного пациента и другого составляли десять минут, чтобы люди не могли встретиться друг с другом. Я вышла широкими шагами, отводя глаза от пациента, ожидающего в приемной, измеряющего ее шагами, нервничающего, чтобы не привести его в замешательство. Но я не смогла отказать себе в том, чтобы не взглянуть на Розмари триумфально: я отняла у ее доктора несколько лишних минут. В ответ она с раздражением тряхнула головой, демонстрируя длинные, ступенями подстриженные волосы. Я не сказала ей, хотя очень хотела: «Джейн Тайсон говорит, что стриженные ступенями волосы вышли из моды в этом сезоне. Все носят строгие геометрические линии».
Я еще находилась в машине, когда поняла, что если сегодня был понедельник, значит, я завтра снова иду к доктору. Получалось два дня подряд. А это уже означало ускорение ситуации. Это было как раз то, чего я хотела избежать: увлечения и ускорения.
Я приехала в клинику ровно четверть шестого. Очень странно, но я испытывала стыд. Впервые мы были действительно одни: комната секретарши пуста, входная дверь заперта.
Он был без пиджака, рукава рубашки закатаны, галстук ослаблен. Я никогда не видела его таким. Все прежние разы он был или полностью одет, или полностью раздет. Если был одет, то очень специфично, в свою профессиональную одежду — халат и фонендоскоп, а если раздет, то как раз наоборот, был очень обыкновенен, как все любовники, рвущиеся в бой. Сейчас, в 17.15, он был просто расслабленным мужчиной и отдыхающим с рюмкой в руках после рабочего дня.