Он кивнул Рагнару, потом своим людям, и все трое повернули прочь.
— Я убью тебя! — прокричал я ему вдогонку. — Тебя и твоих срущих капустой сыновей!
Он просто небрежно махнул и продолжал ехать дальше.
Помню, я подумал, что в этой встрече Эльфрик остался победителем. Он спустился из своей крепости и обращался со мной, как с ребенком, а теперь ехал обратно в то прекрасное место рядом с морем, где я не смог бы его достать. Я не шелохнулся.
— И что теперь? — спросил Рагнар.
— Я повешу его на кишках его сыновей, — сказал я, — и помочусь на его труп.
— И как ты это сделаешь?
— Мне нужно золото.
— Скирнир?
— А где еще я смогу его добыть?
Рагнар повернул коня.
— В Шотландии есть серебро, — сказал он. — И в Ирландии тоже.
— И в обоих местах его защищают орды дикарей, — ответил я.
— Тогда Уэссекс? — предложил Рагнар.
Я не стронул с места свою лошадь, и Рагнару пришлось вернуться ко мне.
— Уэссекс? — эхом повторил я.
— Говорят, церкви Альфреда богаты.
— О, они богаты, — сказал я. — Они настолько богаты, что могут позволить себе посылать серебро папе. Они ломятся от серебра. На их алтарях — золото. В Уэссексе есть деньги, мой друг, столько денег!
Рагнар поманил своих людей, и двое из них подъехали к нам, везя наши мечи. Мы застегнули на талии ремни и больше не чувствовали себя голыми. Потом два всадника шагом поехали прочь, снова оставив нас с Рагнаром наедине. Морской ветер принес запах дома, и вонь трупа стала слабее.
— Итак, ты атакуешь в следующем году? — спросил я друга.
Он мгновение подумал, потом пожал плечами и сказал:
— Брида думает, что я стал толстым и счастливым.
— Так и есть.
Рагнар коротко улыбнулся и спросил:
— Зачем мы сражаемся?
— Потому что родились на свет, — свирепо ответил я.
— Чтобы найти место, которое мы назовем домом, — предположил Рагнар. — Место, где нам не нужно будет больше сражаться.
— Дунхолм?
— Это такая же безопасная крепость, как Беббанбург. И я люблю Дунхолм.
— А Брида хочет, чтобы ты его покинул?
Рагнар кивнул.
— Она права, — грустно признал он. — Если мы ничего не предпримем, Уэссекс расползется повсюду, как чума. Везде будут священники.
Мы ищем будущее. Мы смотрим в туман и надеемся увидеть вехи, которые придадут смысл нашей судьбе. Всю свою жизнь я пытался понять прошлое, потому что это прошлое было таким славным. Мы видим остатки этой славы по всей Британии. Мы видим огромные мраморные дома, возведенные римлянами, мы путешествуем по дорогам, которые они проложили, по мостам, которые они построили, — и все это медленно исчезает. Мрамор трескается на морозе, стены рушатся. Альфред и ему подобные верили, что приносят цивилизацию в злой, падший мир, но все, что он делал, — это издавал законы. Столько законов! Но законы были лишь выражением надежды, потому что реальностью были бурги, стены, копья на укреплениях и блеск шлемов на рассвете; страх перед облаченными в кольчуги грабителями, стук копыт и вопли жертв.