Молва обгоняет любого коня. Всё чаще и чаще из-за углов выскакивали навстречу вооружённые смельчаки, и всадникам приходилось прокладывать путь мечами. Вопли раненых и ушибленных придавали новую ярость погоне.
Впереди открылась запруженная народом площадь. Казалось, это конец, ибо немыслимо было пробиться сквозь такую толпу. Благо Лис, хорошо знавший лабиринты нижней части города, не растерялся и с криком: «За мной!» — свернул в проулок, ведущий на сравнительно пустынную улицу Шерсти.
Беглецы беспрепятственно миновали уже большую часть зловонных сушилен и мастерских скорняков, швейных цехов и примерочных, чередовавшихся с тесными жилищами вдоль узкой, но длинной улицы, когда увидели впереди двух других седоков, скакавших в том же направлении.
Скорее всего это были мирно торопившиеся по своим делам портняжка и его подмастерье, потому что перед обоими лежали на спинах мулов тряпичные рулоны, которые они бережно придерживали локтями, согнувшись в три погибели. А за ними в самом конце улицы Улеб разглядел притаившуюся засаду.
— Держи-и-и их! — вдруг подражая приотставшей погоне, что есть силы закричал юноша, указывая на скачущих впереди себя швецов. — Хвата-а-ай!
Солдаты выбежали из засады и, размахивая копьями, набросили верёвочные путы на ни в чём не повинных портного и его помощника, которые возмущённо отбивались как могли, звали на подмогу собратьев по цеху, и те, конечно же, не замедлили откликнуться. Завязалась шумная потасовка. А когда дружные обитатели улицы Шерсти дубинами и речами разъяснили служивым их ошибку, Твёрдой Руки и Лиса уже и след простыл.
Утро следующего дня Улеб встретил в заброшенной рыбацкой хижине, откуда просматривались и крутой скалистый берег, и лазурная гладь воды за колючими маквисовыми зарослями, и едва различимая тропинка между нагромождениями камней.
Пробудившись от беспокойного сна, Улеб долго сидел на охапке жёсткой, собранной накануне травы, послужившей ночным ложем, словно не мог понять, где он и как здесь оказался.
Наконец вскочил на ноги и тревожно позвал:
— Лис!
Ответа не было. Только поодаль тихо заржал конь, услыхав голос хозяина. Осторожно ступая, юноша углубился в кустарник и без труда отыскал крошечную просеку, где они спрятали на ночь лошадей. Жар и кобыла напарника были на месте.
— Лис! Где ты, Лис?
Солнце уже поднялось высоко. Беспечно щебетали птицы, и ни скрипа колёс, ни людского гомона, ни звонниц, ни шума работы и торга, ничего привычного уху. Никогда ещё Улеб не вставал так поздно.
Встревоженный отсутствием напарника, он вскарабкался на утёс. Перед взором простиралась земля ромеев, и вода, и небо, и столица их, и гавань Золотого Рога.