Проворный слуга увернулся и завопил:
— Не буду! Никогда! Помилуй!
— Смотри, Молчун, — предупредил Калокир и устало опустился на мраморную скамейку, привалившись к подлокотнику в виде львёнка с замысловато скрюченным хвостом. — О чём я говорил?
— Осмелюсь напомнить, ты, драгоценный, обрадовался, когда узнал, что пастухи исчезли.
— Да. Они тем самым добровольно отреклись от воздаяния за труд на пастбище.
— Воры! Бежали с твоим рабом! — фальшиво возмущался Акакий.
— Блуд знал об этом и поленился их догнать?
— Ещё бы! Пальцем не пошевелил, нахлебник, не удосужился седлать коней в погоню. Он тебя не любит, обожаемый. Все они предатели. Один я неподкупный, хоть и не видал награды.
— Чего бы ты хотел за верную службу? — язвительно спросил динат.
— О, если б отослал меня обратно в Константинополь, я хорошенько присматривал бы за хозяйским добром.
— Умолкни! — оборвал его Калокир. — Ты пригодишься мне и в армии. А мавританка подождёт. Да и ты, Молчун, не великомученик. Ступай к опочивальне госпожи и не смей отлучиться. Поплатишься головой, если что-нибудь случится с Марией.
Акакий попятился. Но Калокир задержал его:
— Она знает о побеге булгарина?
— Да, ей известно. Мне лучник сообщил, будто люди слышали, как Велко крикнул напоследок: «Голубка, я вернусь и всё равно спасу тебя!» Велко, говорят, настырный малый. А она, твоя Мария, как я догадался, в седле молилась за него. Я ехал рядом и слышал. Ещё упоминала чьё-то имя.
— Милчо из Карвуны! — предположил динат, похолодев. — Так всегда называет себя перед варварами Блуд. Неужели и он… Блуд красив…
— Нет, господин, Мария ненавидит Блуда, им подружиться невозможно. Да и не Милчо вовсе поминала она, а.» дай бог памяти… какого-то Булея. Или Пулеха. Нет, нет, Улебия как будто. Языческого идола, возможно. Тьфу.
— Голубкой, значит, обзывал… — Динат вскочил, зачем-то вдруг плотно затворил окно. — Грозился, висельник, снова вернуться в кастрон за нею?
— Да, он такой. Ведь ежели, к примеру…
— Пшел во-о-он!
Тяжёлый пестик полетел в уже захлопнувшуюся дверь.
Не меньше получаса шагал Калокир из угла в угол, оглашая проклятиями гулкие своды верхнего зала, пинал валявшиеся подушки, вазы и кувшины, скамью и даже массивный постамент Атланта, державшего круглый аквариум с пёстрыми рыбками.
Внезапно внимание дината привлекли приветственные возгласы внешней охраны. На цыпочках, быдто его могли заметить или услыхать снаружи, подкрался он к окну и разглядел сквозь решётку, как часовые, ловя поводья, помогают спешиться группе всадников.
По расцвеченным султанчиками на шлемах и по чешуйчатым стальным наплечникам, напоминавшим раковые шейки, он узнал своих местных опекунов: почтенного хилиарха Гекателия и таксиарха