Мелкими шажками, осторожно ступая в колючем сухотравье, к нему приблизилась Кифа. В тёмных, как спелые вишни, её глазах ещё не унялась тревога за жизнь любимого; смуглое, тонко очерченное, подернутое бледностью личико не успело согреться после пережитого леденящего страха. Она, словно слепая, на ощупь ухватилась за руку Улеба, прижалась к нему, неотрывно и настороженно наблюдая за печенегами. А те, в свой черёд, уставились на неё, как гурьба бедняков на изумруд.
Дыхание моря играло лёгким, точно розовая паутина, платьем девушки. Она, стройная и хрупкая, была прелестна и трогательна, ибо стояла, сама того не подозревая, в позе матери, заслоняющей собою дитя. Улеб умилённо сказал:
— Испугалась, Кифушка?
— Я им покажу, — отозвалась, — пусть только попробуют тронуть. Я тебя защищу. — И она показала кинжал, припрятанный в широком рукаве. Сердито, предостерегающе глядела на безмолвно любовавшуюся ею толпу.
Улеб рассмеялся. Печенеги тоже загоготали, оценили, значит, поступок маленькой защитницы светловолосого силача. А Твёрдая Рука подхватил её как былинку, понёс на корабль, приговаривая:
— Уморила, глупышка! Тебя не разберёшь: то поёшь наперекор буре да мужей вдохновляешь, то помираешь со страху, когда незачем. Вспомнил, как забоялась речей Лиса и удирала по оврагам. Нынче вот с ножом на сотню степняков. Сил нет, до чего потешная!
Тем временем вдали показался какой-то великан, он бежал со всех ног. Следом за ним торопился ещё один, он, второй, казался просто букашкой по сравнению с первым. Печенеги на берегу, обратясь к бегущим, замахали руками, закричали:
— Маман! Маман!
— Вот это уже настоящий Барс, — оценивающе прищурясь, сказал Анит Непобедимый. — Такой украсил бы любую палестру. Будь осторожен, мой мальчик, начинай разговор с двух-трёх шагов, не ближе. Сдаётся мне, не толмач был у них на уме, когда отправили гонца, а это чудовище, коим, наверно, задумали нас пугать.
— Да, собеседник достойный, — согласился Улеб.
— Видишь, он на ходу загребает воздух левой ладонью, — продолжал Непобедимый. Атлет стоял, широко расставив ноги, заложив руки за пояс и задрав курчавую бороду, то есть с таким видом, какой принимал когда-то в школе ипподрома, поучая своих бойцов. — Левой загребает, стало быть, скорее всего левша. Ныряй низко, ногу в сторону, не назад. Пошлёт левый кулак, кивай вправо, огибай вытянутую его руку, завлекай по кругу, он тяжелее тебя. Сам бей снизу и коротко.
— Погоди-ка…
— Ты чего? Дрогнул? Тогда я потягаюсь.
— Мой страж! Это он! — вскричал Улеб. — Маман стерёг пещеру, в которую меня заточили степняки. Клянусь, он обнимет Нию или я вытрясу из него весть о сестрице!