— Вот ты где! — сказал один из прибывших. — Узнаешь?
Улеб внимательно оглядел рослых воинов, покачал головой, обронил:
— Не припомню чтой-то. Обознались вы.
— Тебя, брат, нельзя запамятовать. Собирайся. Поедешь с нами. Мы тебе и коня под седлом прихватили.
— Вот как! — Улеб скользнул взглядом по широким ножнам, что висели у бедра каждого, крикнул Кифе по-эллински: — На гвозде у изголовья! Сама же запрись!
Незваные гости моргнуть не успели, как смуглянка метнулась в избу, снова выскочила на крыльцо, бросила юноше его меч, опять юркнула за дверь, приникла изнутри к слюдяному окошку.
— Повтори-ка, — сказал Твёрдая Рука, — зачем пожаловали?
— Не балуй, собирайся. Великий князь тебя требует.
— Князь?! И в глаза-то меня не видывал. Нет, не знаю я вас, не верю. Убирайтесь.
— Не дури, тебе говорят.
— Почему с оружием заявились? Этак я не люблю.
— Мы же гриди! Ты что, с неба свалился? Мы дружина его.
— Да как будто похожи… На что я великому понадобился? Обознались вы, не иначе.
— Ну, брат, всяких встречали, а такого ещё не бывало, — загалдели воины, — где это слыхано, чтобы с княжескими гонцами пререкались да наказу владыки перечили!
Улеб обернулся к окошку, кивнул Кифе, дескать, не волнуйся, молча сел на коня и помчался с ними к Горе напрямик.
В Красном тереме носилась как угорелая челядь, из распахнутых настежь окон и дверей лился яркий свет. В белокаменной Большой гриднице дружина справляла трапезу.
Улеба провели через верхние хоромы, где пировали бояре, не воины, к укромной палате, оставили в ней, наказав ему ждать, и скрылись. Шум пиршества проникал в эту пустую, огромную, гулкую комнату сквозь плотно задёрнутый полог.
Вскоре прибежал всклокоченный паробок и крикнул:
— Ступай вниз! Княжич жалует тебе место в гриднице!
— Вы что это, малый, потешаться надо мной вздумали? — осерчал Твёрдая Рука. — Уже вели мимо гридницы. Теперь сызнова мне толкаться среди хмельных? Не пойду! Он меня звал, пусть сам и поднимается. Я вам не шут гороховый бегать туда-сюда.
Паробок даже подпрыгнул, услыхав такую дерзость. Глазами на юношу хлоп, хлоп. Попятился и канул. Снова оставшись в одиночестве, Улеб малость поостыл, что-то ёкнуло в груди: не слишком ли погорячился? Князь ведь требует, не кто-нибудь. Он и за морем слыхивал, как жесток Святослав. Что сейчас будет?..
Не прошло и десятка минут, как внезапно оборвались голоса за пологом, громыхнули лавки-скамьи, должно быть, бояре повскакали со своих мест, пропуская кого-то. Всколыхнулся полог, вбежали два воина, замерли по бокам входа. Всколыхнулся полог ещё раз, и ступил в палату вождь россов.