— Что за вести привёз ты, Иоанн? — снова и уже настойчиво спросил печенежский князь.
— Вести мои, славный витязь, таковы, что можно взять безмерную добычу и без великого труда, — ответил Иоанн. О-о, как заблестели чёрные глаза молодого хищника! И как нетерпеливы стали движения его сильных рук!
— Наверно, ты знаешь о чужом торговом караване, который идёт к каменным завалам на Днепре? — Анбал быстро скользнул языком по сухим губам. — Если хватит для набега моих нукеров, то добычу разделим по чести, — тут же предложил печенежский князь.
— Нет, славный витязь. Я хочу подарить вашему кагану не караван с товарами. Я хочу подарить кагану… всю Русь!
Анбал подпрыгнул в седле так, что белый конь присел на задние ноги и зло повёл глазами на всадника.
— Как? — вскрикнул князь, не опасаясь вызвать неудовольствие византийского василика своим недоверием. — Ты хочешь подарить Русь этому хромоногому Тарантулу и его зажиревшему брату — кагану, которым давно пора вспороть… — он вдруг замолк, словно на полном скаку задохнулся встречным ветром, оглянулся: нукеры ехали в полусотне шагов, занятые своими разговорами, а Иоанн отметил про себя: «Хоть и храбришься ты, князёк, а всё же кагана побаиваешься. Молодо ещё вино, кисло, со временем перебродит…»
Незаметно за разговорами поднялись на вершину увала. Внизу, в просторной долине на берегу реки, расположились печенежские вежи. В центре, на невысоком возвышении речного берега близ группы степных вётел красовался величественный, белого шёлка шатёр кагана Тимаря и стража видна вокруг. Набирал охрану родной брат кагана, хромоногий князь Уржа. Это о нём с опаской говорили печенежские князья, подвластные кагану, что не Тимарь правит ими, а беспощадный и длиннорукий калека — старик Тарантул.
Прозрачный сизо-синий дым, мешаясь с серой пылью, сплошным пологом накрывал долину, застилая очертания гористого на востоке среза земли: туда тянул над долиной слабый ветер. Иоанну никогда раньше не приходилось видеть такой силы степняков, собранной воедино. И мелькнула тревожная мысль: а не проведал ли уже Тимарь о том, что он только собирается сказать ему? Не уйдёт ли из рук верная и не малая прибыль, которую можно без лишних хлопот положить в свою кису[50]? Но ведь никто раньше его из Киева в степь ещё не выезжал, другие гости ещё держат торг на киевской Горе[51]. Иоанн успокаивал себя и смотрел на долину, на печенежское войско. Приметил, как у самой близкой и бедной кибитки — передний край её был изрядно потрёпан — пожилая седая женщина, присев на корточки, доила рыжую флегматичную кобылу.