«Прознал уже о своём коне», — догадался воевода Радко и, унимая вновь колючую боль сердца, принялся давить тугой ладонью на грудь.
Василько сел на помост, прислонился плечом к частоколу. Сказал Вольге:
— Не могу боле во дворе сидеть. Всё кажется мне, что Воронок за спиной фыркает или тычется в затылок мягкими ноздрями… Буду ночевать здесь, с воями.
Вольга тут же отозвался на печаль друга:
— Коль так, то и я с тобой останусь.
Вдруг один из отроков, бросив строгать ножом камышинку, тихо позвал Михайлова сына:
— Вольга, зри, кто к нам идёт.
На помост еле взобралась Виста, поставила у ног тяжёлый горнец. Увидела воеводу, Згара, окликнула дружинника:
— Згар, поди сюда, нож твой надобен.
Виста сняла с горнеца крышку, и вокруг разошёлся запах мясного отвара, приправленного луком.
— Мати-и, — простонал от восторга её средний сын. — Отколь такое богатство?
— Сотник Ярый распорядился. Увидел меня и говорит: снеси, Виста, мясо отрокам на стену. Они там вместе с воями дозор несут, пусть, как все дружинники, в ночь поедят сытно!
— Знатно придумал наш сотенный! — бодрясь перед отроками, воскликнул Згар. Принимая горнец, он тайком глянул на Василько. — Ух, как славно сварен. И кус мяса отменный!
Згар широким ножом вынул мясо и на плоской крыше горнца поделил на доли. Отроки тут же, давясь, принялись есть тёплое, хорошо упревшее мясо, по очереди отхлёбывая отвар через край горнца. И радовались — не дивно ли, что сам сотенный Ярый повелел накормить их, как настоящих дружинников!
Згар не дождался Василька и прокричал:
— Василько! Что же ты в стороне? Иди за своей долей!
Никто из отроков за радостью еды не заметил, когда Василько отошёл шагов на десять, ближе к воеводе Радку, и лицо выставил поверх частокола, под ветер степи.
Вольга поспешил к другу:
— Василько, иди же… — и вдруг заметил, что у Василька мелко подрагивают плечи.
Глянул Вольга на свою влажную руку с горячим мясом и всё понял: они ели коня ратая Антипа!
Воевода Радко отошёл ближе к башне над Ирпеньскими воротами.
Минула и эта ночь, а гонец Янко из Киева вновь не возвратился. На душе воеводы было тоскливо и пасмурно, как и это утреннее холодное небо над Белгородом.
— Чего ждать нам далее? — вздохнул воевода Радко, направляясь на своё подворье перекусить и хоть на время забыться в коротком и тревожном сне.
Пополудни тёплый западный ветер разогнал серые тучи. Воевода Радко в ночь снова поднялся на стену. Стоял уже почти без надежды, стоял и смотрел, как переливался лунный свет на вершинах деревьев трёховражья, на лунный мостик через Ирпень-реку и видел, как время от времени этот мостик рассыпался на множество мелких золотистых осколков — то набегал ветер и рябь покрывала воду. Смотрел на залитый лунным светом заирпеньский луг и на тёмное, верхом сомкнувшееся с горизонтом далёкое нагорье.