Неожиданно князь резко обернулся, будто услышал за спиной чьи-то опасно крадущиеся шаги. Цепкими глазами ещё раз осмотрел воеводу в новых доспехах, посадника с дородным чревом, столпившихся чуть поодаль дружинников и степенных белгородских мужей (пришлых ратаев воевода к колодцам не допустил). Взгляд печенега недвижно замер на старейшине Воике, словно князь догадался, чья голова подсказала обречённым русичам выкопать эти колодцы и призвать степных находников.
Вольга едва не покривил рот, так больно сдавил ему плечо старейшина своими жёсткими пальцами.
Князь поставил мокрую чашу на край сруба, с запозданием вытер отвислые усы тыльной стороной ладони. Недоверчивая усмешка вдруг покривила поджатые губы. Князь заговорил, а Ежко торопливо пересказывал его речь воеводе Радку:
— Толстых щёк не наешь с такой пищи, конникам мясо нужно… — после этих слов печенег согнал с лица улыбку, оглянулся на свою стражу и теперь заговорил для своих нукеров: — Но на стенах урусы стоять могут ещё долго. Велик их новый бог неба, если наградил город этот таким чудом. Возвратимся и расскажем об увиденном всему войску. Так скажем: кому по силам мериться с богами? Потому и нет нам здесь удачи. — И снова повернулся к воеводе и посаднику: — Налейте нам в сосуды того и другого. Пусть и остальные князья отведают. На слово ведь в таком деле мало веры.
Когда остановились у вновь открытых ворот, воевода Радко, придержав повод печенежского коня, сказал князю:
— Не гневись, достойный князь, но те посланцы, что у шатра сидят, нам очень дороги. Сделаем по чести — пошли одного своего нукера передать кагану, чтобы отпустил людей с миром. На середине поля и сойдёмся, а потом каждый пойдёт в свою сторону. Если у кагана доброе желание уйти с миром, пусть сделает так, как мы просим.
Только на миг приподнял князь веки и тут же снова опустил их, скрыв злой взгляд, но сказал тихо, сквозь стиснутые зубы:
— Пусть будет так.
Видел Вольга, как словно с кручи упал в Ирпень-реку и там пропал на время всадник, только лёгкая пыль повисла над срезом земли, а потом печенег показался уже на ничейном поле и погнал коня к высокому шатру кагана. Возле холма он соскочил на землю, взбежал наверх и упал на колени перед Тимарем, а руки зачем-то вскинул над головой к жаркому всё ещё, пополуденному небу.
Через некоторое время русских посланцев подвели к шатру, они постояли там недолго и неторопливо пошли прочь с холма в сторону Белгорода. За ними в десяти шагах шли до полусотни печенежских нукеров встречать своих посланцев.
— Теперь и мы пеши двинемся, — сказал воевода Радко. Едва печенеги и русские пропали под кручей, как войско кагана расступилось и русские посланцы выступили из него, будто из тёмного леса. Мелькнуло голубого шёлка корзно кузнеца Михайлы.