Динат хотел было пнуть наглеца, преградившего путь, но тут же, вглядевшись в бродягу, исторг из груди изумлённый возглас:
— Ты? Это ты, Лис?
— Кто же ещё, — захныкал оборванец. — Да, это я. Это я надрывал глотку. — Голос его истерично прорезался. — Я взывал к тебе! Я, оказавшийся здесь по твоей воле! Я пытался обратить на себя твоё внимание, но ты отвернулся! Нарочно? Притворялся, будто не слышишь? Я тебя звал, а меня избивали за это, как шелудивую собаку! В двух шагах от тебя! В двух шагах! Избивали!
— Но что, наконец, случилось?
Вокруг них быстро собирались любопытные горожане. Ещё бы не собираться толпе: где это видано, чтобы нищий повышал голос на богача? Где это слыхано, чтобы патрикий внимал непочтительной речи какого-то иноземца в лохмотьях?
— Говори по порядку. Идём отсюда. Собрал, глупец, полгорода. Граждане! — обратился Калокир к народу. — Граждане и рабы, разойдитесь! Это блудный брат мой! Он вернулся из паломничества! Оставьте нас!
Призыв этот возымел своё действие. Вскоре динат и Лис, которых предоставили самим себе, уединились, отойдя в тень деревьев, росших над обрывом. Лис кое-как пришёл в себя после истерики. Калокир нетерпеливо спросил:
— Ну?
— Тридцать девять дней я добирался сюда. Четыре дня ожидал тебя у ворот вашего Детинца.
— Выкладывай дело! — Динат поморщился. — Только короче. И без того утеряно время на пустую болтовню. Без обеда сегодня.
— Обед ждёт твою милость! — Лис от возмущения даже поперхнулся словами. — Ага! До меня тебе, видно, нет больше дела! Я-то хоть крошку съел? А кто меня обрёк на муки? Кто?
— Ты сошёл с ума! Отвечай, уж не упустил ли гонца в Преслав?
Лис махнул рукой, устало опустился на корточки, припал спиной к дереву, прикрыл глаза, словно погрузился в дремоту, в забытье.
— Гонца я убил. — Голос Лиса прозвучал неожиданно тихо и ровно. Под взметнувшимися веками показались опустошённые водянистые глаза. Что-то надломилось в нём окончательно.
— Всё исполнил. Заколол тысяцкого Богдана в поле за Киевом.
— За Киевом? Надо было в Булгарии! Ты что, забыл уговор? О боже, что ты содеял!..
— Иначе нельзя было. Не бойся, степные звери и костей не оставили, никто не узнает. А грамоту и свиток я выкрал, забрал с собою.
— Уф! заклевали б… Что? Не бояться? Мне? Ха-ха-ха! Сам бойся, если обнаружат. Ты бойся! Ты!
— Чего мне-то бояться после всего? Все земли прошёл, до самого Преслава доскакал, вместе с Блудом передал Петру наговор на Святослава. Все земли прошёл, все, дважды меня вязали в дороге, принимали за беглого вашего холопа. Бежал от дозоров то ваших. Много с собой вёз ценностей, монет и слитков, да отобрали, заграбили. Я, воин дружины киевской, вынужден был ноги бить на чужбине, глодать отбросы и подаяния смердов, ночевать в стогах и норах. Изорвался в клочья, побои сносил…