С прибытием в дом Деворы радостные крики рабов смолкли, но еще долго затем в доме раздавались быстрые шаги и приглушенный взволнованный шепот. Потихоньку шум стихал, и вот наконец полная тишина, тяжелая, давящая, накрыла печальным покрывалом просторный дом Иосифа. Его обитатели со страхом ожидали того мгновения, когда объявят, что хозяин достиг конца своего пути. И, словно попав под влияние этой жуткой тишины, Лука понизил голос и ответил:
— Твои слова очень приятны мне, сын мой. Но не волнуйся, я отправляюсь с тобой. Павел должен быть отправлен в Кесарию, и там его будут судить в присутствии Феликса. Место мое — рядом с ним. Но мы узнали, что это произойдет не раньше чем через год, а до тех пор ему суждено находиться здесь, в своей темнице.
— Что будем делать с чашей?
— Мне ее доверили, и я не буду знать ни секунды покоя до тех пор, пока она не окажется в надежном месте. — Тут голос его стал более громким и энергичным: — Павел — это голос всех христиан. Он несет слово Иисуса всему миру и, хотя этот человек, сотворенный из огня и железа, не нуждается ни в помощниках, ни в последователях, я, Лука, решил во время суда находиться с ним рядом и разделить его судьбу, какой бы она ни была. Но прежде всего нужно позаботиться о чаше, этой выдающейся реликвии, которая, может быть, в будущем станет очень важной для нашей веры. Если нам удастся вытащить ее из этого дома и покинуть с ней вместе Иерусалим, то я отвезу ее в Антиохию. А там она будет в безопасности.
Тут Лука кивнул Василию и улыбнулся своей привычной доброй улыбкой:
— А ты молодец! Ты действовал очень мужественно и рассудительно. Ты спас Девору! Дорого бы пришлось заплатить за ее безрассудную отвагу. И с тех пор ты подвергаешься тяжким испытаниям. При этом не жалуешься и безропотно все переносишь. Учитывая все заслуги, которые ты оказал, единственная твоя ошибка будет легко прощена. А то, что я скажу сейчас… Нет, я вовсе не стал пророком на старости лет. Но мне кажется, что у тебя будет счастливое и блестящее будущее. И у меня есть веские причины, чтобы так думать. Но дело в том, что пока я не могу тебе их открыть.
Василий в задумчивости посмотрел на свои руки. Они были черными и огрубевшими.
— Если я поеду с тобой, то мне необходимо подготовиться. Как ты считаешь, я могу рискнуть пробраться в бани для рабов и помыться? Только мне нужно хорошее мыло — то, что лежит там, не отмывает меня.
За время своего долгого пребывания в этой каморке, где он даже не мог полностью разогнуться, Василий настолько перемазался, что стал совсем черным. Плечи юноши поникли, и весь он выглядел измученным как физически, так и морально. Лука внимательно посмотрел на него.