Селех замолчал и уставился на один из столов, расположенных в дальнем конце кухни. Он позвал обсонатора:
— Деметрий, сходи-ка вон к тому столу и строго предупреди их насчет фарша. Пусть положат побольше имбиря, но слишком не увлекаются чесночной пудрой. Вчера наш повелитель был недоволен фаршем. Он считает, что приправа должна быть более тонкой.
Деметрий побагровел от злости. Он подошел к Селеху и прошептал ему на ухо:
— Да? Он считает, что наша приправа недостаточно тонка? А что он в этом понимает? Уверен, что единственное, в чем он разбирается, так это в тонкостях приготовления грибов.
Селех повернулся к Василию.
— Мне не так повезло в жизни, как тебе. Я никогда не видел ни Луки, ни Павла. Я даже никогда не видел Петра, хотя хорошо знаю, что он в Риме. Я очень хотел… но так и не встретился с ним. Но я не теряю надежды… Ты говоришь, мой юный друг, что видел Луку?
— Да, а в Иерусалиме, кроме Павла, я видел Иакова и Иуду. А по дороге в Рим я останавливался в Эфесе и присутствовал на проповеди Иоанна.
Селех был потрясен.
— Юноша, юноша, ты самый счастливый человек среди нас! Ты слышал проповедь Иоанна! Правду говорят, что, когда он проповедует, голос его раздается словно из разверзшихся небес?
— Это было так, словно мы слышали голос самого Иеговы. Все, кто был тогда рядом, чувствовали, что голос его идет от Бога.
— А что ты знаешь о Павле?
— Он все еще в тюрьме. Вскоре ему придется предстать перед Цезарем.
— То есть со дня на день его привезут в Рим. А это означает, что его будут судить и приговорят. Общество очень настроено против нас. — Он помолчал немного и добавил: — Всех наших вождей словно магнитом притягивает Рим. Может быть, это Божья воля? Боюсь только, как бы этот город не стал их могилой. — Селех понизил голос и, оглянувшись, продолжил: — Во дворце несколько сотен христиан. Половина моих людей — христиане. Но только послушайся моего совета, юноша: никому не говори, что ты один из нас. Во дворце есть смелые и надежные люди. Я укажу их тебе. Им ты можешь довериться, но больше — никому. Люди болтливы, даже лучшие из них. И почти всегда это происходит, по их словам, из лучших побуждений.
На столе, прямо напротив возвышения, где они стояли, один из рабов собирался разрезать бурдюк с вином. Но он был таким старым, что, казалось, вот-вот лопнет по швам. Нахмурившись, Селех раздраженно крикнул:
— Эй-эй, поосторожнее! Это тебе не свиной мочевой пузырь, полный теплого сала! Вот уже двести лет это вино ждало момента, когда попадет на стол Цезаря. — Нервно вздохнув, он объяснил Василию. — Они найдут там лишь густой субстрат — сладкий как мед. Я его разбавлю теплой водой, добавлю душистых трав, и, когда Цезарь поднесет чашу к губам, запахи и ароматы двух веков ударят ему в нос.