Дом на углу площади, наискосок от местного заведения общепита, оказался повреждён. Перед выщербленным наверху фасадом копошились четверо китайских рабочих, нагружая битыми кирпичами ручную тележку. Неподалёку, возле низкого дощатого барьера, прилаженного прямо на мостовой, прохаживался туда-сюда стрелок в длиннополой серой шинели, с винтовкой за плечом. К длинному стволу примкнут тонкий, как шило, штык – колышется над папахой в такт шагам. Ребята переглянулись и несмело приблизились.
Загородка – несколько перекрещенных горбылей – ограждала яму в мостовой. Среди битого булыжника и свежевывороченной земли торчало нечто чёрное, цилиндрическое, наискось уходящее в землю. Плоское донце непонятной штуковины смотрит в сторону раненого дома. Сёмка пригляделся и, поняв, что это такое, невольно попятился.
– Что это, дяденька солдат? – поинтересовалась Светка с подобающей барышне робостью.
– Бонба это, с японского броненосца, барышня, – охотно пояснил стрелок. – Вчера днём как зачали косорылые по городу палить – сюды, значить, и прилетело! Вона какая здоровая будет, с хорошего поросёнка! Большая, видать, в ей сила, да Господь уберёг, не разорвалася, окаянная!
Вот он какой – калибр двенадцать дюймов! И Сёмка проследил взглядом траекторию, по которой мог прилететь тяжёлый снаряд. Так и есть – скользнув по пологой дуге с неба, снёс часть верхнего этажа дома, возле которого копошились сейчас китайцы, и, продолжив полёт, уткнулся вот сюда, в землю. Но взрыватель не сработал, а то очень большой вопрос, устоял бы дом, а заодно и соседние постройки.
Сёмка поёжился, припоминая поднимающиеся над крышами пакгаузов столбы взрывов. Перед глазами, как наяву, замелькали вдруг кадры старой чёрно-белой кинохроники: заваленные сугробами улицы, высокие дома с окнами, перечёркнутыми косыми белыми крестами. И люди – сгорбленные, закутанные в платки женщины, тянущие за собой санки с вёдрами и бидонами. Стена дома вдруг обрушивается – неестественно медленно, накрывая лавиной битого кирпича и клубами пыли мостовую и людей.
И – неприметная табличка, которую он сам не так давно видел – на экскурсии. Под табличкой пристроены несколько пожухлых красных гвоздик и алюминиевые ванночки от догоревших свечей.
ПРИ АРТОБСТРЕЛЕ ЭТА СТОРОНА УЛИЦЫ НАИБОЛЕЕ ОПАСНА
Вот оно, значит, как…
Еда оказалась вполне приличной – пироги с луком и рисом, что-то вроде котлет и по глубокой тарелке густых щей. Вдохнув божественные ароматы, ребята осознали, насколько проголодались. Разбитной малый, подававший заказ (не китаец, самый что ни на есть русский!) лишь усмехнулся в усы и отправился за истребованной Сёмкой бутылкой загадочной «сельтерской» – официант предложил её в качестве замены пиву, которое Светка с возмущением отвергла. Сёмка настаивать не стал, хотя и считал, что возраст вполне позволяет ему подобные вольности.