Может быть, автор умер или с ним случилось что-нибудь скверное? А если они с Григорием Петровичем были друзьями… Уточнять Сёмка не стал, а попросил текст – перечитать, обдумать. И теперь тощая стопочка листков, схваченная канцелярским зажимом, лежала в рюкзаке.
А до чая с кексиками дело так и не дошло.
II
«…Но однажды грозовое облако парусов вынырнуло из промозглых сумерек Ледовитого океана. Лейтенант, командовавший норвежским сторожевиком, лишь на мгновение увидел стального Левиафана старых времён – не побеждающего стихию, а танцующего со стихией. Впрочем, этого мгновения хватило для принятия единственно верного решения. Сторожевик оставил в покое русских браконьеров и резко увалился под ветер, благоразумно избежав конфронтации (как нынче модно изъясняться).
Последнее, что увидел лейтенант, прежде чем спустился полог осенней полярной мглы…
…Смерч. Безумный, сизый, мрачный, бешеный, как метеосводка Второго дня Творения.
И – маленький, смешной, тупоносый серый траулер, упрямо идущий вслед за смерчем – внутрь смерча.
И-ничего не видать больше, снежная крупа бьёт в глаза, снежная россыпь на экране безотказного радара.
Но тут же – вестовой из радиорубки с последним перехватом: „Следую за мателотом!“[15] – „Следую! Да… подождите же нас! Да… что мы… там дома в… забыли на… Достала… эта… и это… Следую… за…“
„…Попрошу не материться при детях, – ответил винджаммер. – Держитесь в кильватере“».
Кем бы ни был неведомый автор «Mare nostrum», недостатком воображения он не страдал. Перед глазами у Сёмки стояла эта потрясающая картина: мрачно-серый океан, вздымающий валы выше мачт траулера, свинцовая стена дождя, вихрь – и несущийся прямо в него огромный парусник. Только мрачновато – неужели тому, кто писал сказку, здешняя жизнь казалась такой беспросветной? Хотя, судя по тому, что рассказывают о середине нулевых, иначе и быть не может.
После возвращения Сёмка перелопатил кучу книг; были среди них и такие, в которых герои проваливались в прошлое – вольно и невольно, с пустыми руками и до зубов вооружённые, порой с ноутбуками, набитыми информацией, способной повернуть ход истории. За что немедленно и брались, да с таким пылом, будто всю жизнь только того и ждали. Пролистав пару подобных книг, Сёмка почувствовал себя уязвлённым: их героям всегда всё удавалось. «Попаданцы» шли от успеха к успеху, поступая правильно, логично и разумно; заимствованные из будущего знания и навыки давали им фору в любой ситуации, а мелкие неприятности всегда оборачивались на пользу дела. А кто он, Сёмка, на их фоне? Лох и лузер, иначе не назовёшь! Подумать только, вытянул один шанс на миллион, вообще, если вдуматься, нешанс – невозмож ную возможность, нарушение законов мироздания. И что? Побегал туда-сюда, помолол языком, книжечек прикупил – и домой, к маме? Вспоминая об этом, Сёмка всякий раз чуть не плакал от стыда и презрения к самому себе. Эх, попались бы эти книжки ему раньше…