— Шутки шутите? — рявкнул Панкратов.
— Не имею такой привычки при исполнении служебных обязанностей, — ответил Лаврик невыносимо казенным тоном. — Вы, как партийный работник, к тому же военный, должны понимать некоторые тонкости…
И апломб с Панкратова он чуточку сбил. Тот растерянно помолчал, пожевал губами:
— Ну коли так… Этот вопрос, в таком случае, пока отставим. Однако найдется немало других, на которые товарищу Мазуру придется подробно ответить… Очень, я бы сказал, подробно, и вопросы будут нелицеприятные…
Судя по его тону и решительному лицу, все это была не импровизация, а хорошо продуманная атака. Бывший «боевой друг Кирюша» на глазах превращался в козла отпущения — еще и для того, чтобы самому остаться чистеньким. Разумеется, измену Родине, то бишь вербовку Мазура какой-нибудь империалистической разведкой, он шить не станет — это было бы уже чересчур, да и в Главном штабе отнеслись бы неодобрительно к таким покушениям на честь мундира. Но, увы, имелось несколько второстепенных эпизодиков, которые при циничной изворотливости легко превратить в потерю бдительности, несанкционированные контакты и ненадлежащее исполнение служебных обязанностей. Грешки мелкие, но, собранные вместе в поганый букет и поданные должным образом, нервы помотают изрядно…
— Вы, товарищ Самарин, особенно в роли защитника не усердствуйте, — продолжал адмирал. — Я прекрасно понимаю специфику вашей работы, но я, знаете ли, эту специфику постигал еще в Отечественную, когда вас и на свете не было. К вам тоже могут возникнуть разнообразные вопросы — и моральный облик у вас в этой истории далеко не безупречен, как мне сигнализировали, и должной бдительности не проявили. Рекомендую не забывать, что давным-давно покончено с порочной практикой, когда органы пытались поставить себя над партией. Так что вам бы не адвокатом выступать, а подумать, как объяснить собственные промахи. — Он повернулся к Мазуру. — Товарищ капитан второго ранга, вы вступали в интимные отношения с Татьяной Акинфиевой?
— Нет, — сказал Мазур кратко.
— Ну, постараемся поверить, что вы все же не увязли по самую маковку… — Он нехорошо прищурился. — А как насчет мадемуазель Натали Олонго? Тут уж информация настолько полная и подробная, что отрицать даже и смешно…
— Было дело, — кратко ответил Мазур.
Вот ведь сволочь, подумал он даже не без некоторого восхищения. Как будто не он сам, ухарски подмигивая, советовал Мазуру в рамках глобальной стратегии завязать тесную дружбу с Натали. Одна беда: от этого разговора не осталось ни письменных, ни иных материальных свидетельств, так что еще и моральное разложение пришить легче легкого: мол, вместо того, чтобы со всем прилежанием охранять папу, как было приказано, волочился за дочкой, будучи при исполнении…