Мазур подумал и рискнул сказать чистую правду: — Нет. По крайней мере, меня ни о чем подобном не информировали.
— А это означает, что ваши ничего не знают. Будь у них такая информация, до вас ее непременно довели бы… Так вот, с недавних пор мы фиксируем в сопредельной стране крайне неприятную для нас активность. Там появились люди, идентифицируемые как белые наемники — часть из них хорошо известна серьезным разведкам. Впрочем, среди них хватает и черных, но сути дела это не меняет. Доставка для них оружия, боеприпасов тоже уже зафиксирована. Вы спросите, отчего мы решили, что это имеет прямое отношение к здешним делам? Часть этих господ уже обосновалась у самой границы, в том городке, откуда вещал доктор Мукузели, пока не перебрался в столицу. В двух шагах от границы. Согласитесь, это позволяет сделать строго определенные выводы?
— Пожалуй, — кивнул Мазур.
— И вот тут-то возникает масса вопросов, — сказал месье Жак. — Я ни на миг не допускаю, что они намерены, как это случалось в других местах, устроить лихой налет на резиденцию мадемуазель Олонго, устроить переворот… Здесь как-никак не Сейшельские острова, штучки во вкусе Майка Хора не пройдут. Их слишком мало, чтобы устроить налет или пойти на столицу войной, серьезный человек не может этого не понимать — а за ними стоят серьезные люди, не склонные к авантюрам и глупым выходкам. Вы согласны с моей логикой?
Мазур молча кивнул.
— Значит, здесь что-то другое. И мы не знаем, что, а это меня чуточку нервирует. Практически все, что они могут предпринять, будет направлено на нарушение стабильности. Вот только что у них на уме… Там, в пограничном городишке, их всего-то человек тридцать… Говоря с профессиональным цинизмом, это открывает простор для особых операций, не так ли? Вы понимаете?
Мазур кивнул. Ничего тут не было непонятного: темной ноченькой перейти чисто символическую границу, как уже было недавно и пообщаться с собравшейся там компанией…
— Вот тут и возникают некоторые сложности, — чуть сокрушенно сказал месье Жак. — Если бы это зависело от меня или моего непосредственного начальства, я бы, не обращаясь к вам, решил проблему собственными силами. — Он печально покривил губы. — Но есть еще большие начальники и политики. И они прямо запретили мне подобные эскапады. Здесь какая-то высокая политика, я, откровенно говоря, не интересовался особо подробностями. Какие-то хитросплетения высокой политики и большого бизнеса. Вроде бы опасаются, что известная нам обоим фирма может в отместку ущемить наши интересы в другом уголке света — и имеет к тому все возможности. Что-то там еще… Мне это неинтересно, повторяю. Для меня имеет значение лишь то, что мне запрещено проводить какие бы то ни было активные операции. Но ведь другие, у которых такого запрета нет… — его глаза на миг стали колючими, как два буравчика. — Вы меня хорошо понимаете?