В.: Господин Абрамович имел какой-то черновик, проект договора по продаже ОРТ в Ле Бурже для вашей подписи?
О.: Я ничего не видел из того, что было у Абрамовича. Они с Бадри все обсуждали. И они обсуждали то, что все уже почти готово.
В.: То есть у него не было проекта.
О.: Да, но он настаивал: «Давайте что-то подпишем».
В.: Он показывает, что у него не было договора с собой на подпись.
О.: Нет-нет-нет.
В.: Но если у него не было договора на подпись, естественно, он не мог вас заставлять что-то подписать на встрече в Ле Бурже, не так ли? Господин Абрамович вас никогда не просил какой-то конкретный документ подписать в Ле Бурже, не так ли?
О.: Конкретный — нет, но смысл того, что он просил подписать, абсолютно ясен, потому что он должен был отчитаться Путину, что мы продали, что мы подписали сделку. В этом весь смысл: подписать что угодно.
В.: Следующий момент, о котором я хочу вас спросить, это ваше предположение о том, что, поскольку что-то не было подписано в Ле Бурже, был арестован Глушков. Как я понимаю из того, что вы сказали несколько минут назад, что вы сами заключили из последовательности дат: ваша встреча, сначала рейд, потом встреча, потом арест 7-го.
О.: Да, вы совершенно правы. Я четко понимаю, что Абрамович хотел получить ясный ответ, четкое понимание, что мы финализировали сделку, и он этого не получил. И после этого он несколько раз по этой причине упомянул: «Мне нужно отчитаться перед Владимиром Владимировичем». Это значит, убедить нас завершить сделку, и он этого не получил. И на следующий день они арестовывают господина Глушкова. Я напрямую спросил Абрамовича: «Что ты думаешь о Николае, он мог быть арестован?» Потому что я стал волноваться об этом, я просчитал.
В.: Да, но за пять недель, ко времени встречи в Ле Бурже, вы знали, что Глушкова собирались арестовать?
О.: Нет, я знал, что его могли арестовать, он принял на себя этот риск. У вас будет шанс допросить господина Глушкова. Да, я посоветовал ему уехать из России, и он отказался, он в это не верил. Я верил в это, потому что думал, что я знал этих людей лучше, именно поэтому я уехал из России.
В.: Когда вы покинули Россию, вы посоветовали господину Глушкову, чтобы он тоже уехал, не так ли?
О.: Да, мы это с ним обсуждали. Он уже немолодой человек, и он сделал свой личный выбор, но я с ним это обсуждал.
В.: То есть вы ожидали, когда вы уехали, что его могут арестовать?
О.: Я думал, что его могут арестовать, да.
В.: Но событие, которое подтолкнуло вас к тому, чтобы покинуть Россию, — это то, что 30 октября вы узнали, что вас вызывают в Генпрокуратуру 13 ноября, не так ли?