В.: Вы что, это серьезно говорите? Потому что вы сейчас сказали, вы сказали, что господин Глушков не против был бы снова оказаться в тюрьме.
О.: Нет-нет, я не это хотел сказать. Я так понимал, что он уже был на свободе, что идет еще производство по уголовному делу, и я не помню точно, когда он покинул Россию, и он был совершенно в другом положении, он уже не был в тюрьме. Именно поэтому я пытался не выступать с критическими заявлениями в отношении Абрамовича.
В.: Вы сегодня утром сказали, что вы не хотели выступать с критикой даже после того, как он вышел из тюрьмы, до тех пор пока он не окажется за пределами России в безопасности.
О.: Вы правы, да, но, как я уже вам говорил, эмоции иногда захлестывают меня, ситуация иногда заставляет меня, убеждает меня выступать с такими заявлениями.
В.: Да нет, это не эмоции были, которые вас захлестнули. Вы выступили с этим заявлением, потому что это максимизирует политическое воздействие того, о чем вы говорили.
О.: Я именно поэтому и давал объяснение, что тут были политические причины, почему я выступил с этим заявлением. Я хотел подчеркнуть, что, когда Глушков был в тюрьме, он мне сказал: «Не изменяй своим… Не обменивай свою политическую борьбу на мою свободу, не разменивай на мою свободу».
В.: Свобода Глушкова никакого отношения не имела к тому факту, что вы так долго тянули с этими заявлениями и с подачей этого иска.
О.: Нет, совершенно неправильно, и вы это хорошо знаете. Вы хорошо знаете, что я подал иск практически в последние дни, когда еще истекал срок исковой давности. Именно поэтому я и ждал до последнего момента и обсуждал это с Глушковым. Нужно было минимизировать риск для Глушкова, — вот основная причина была. Но когда Глушков уже оказался в Лондоне и когда он уже почти получил статус беженца, я тоже с ним это обсуждал, и он согласился с моей позицией в конечном итоге, только тогда я начал процесс, только тогда я попросил Энди Стивенсона написать претензионное письмо, подать исковое заявление. Только после того, как я поговорил с Глушковым и когда Глушков дал мне отмашку на то, чтобы начинать эти действия.
Судья Элизабет Глостер: Завтра в 10:15, завтра с утра.
Среда, 12 октября 2011 г.
Перекрестный допрос Бориса Березовского (10:15)
Г-н Сампшн: Доброе утро, господин Березовский.
В своих показаниях, которые вы давали вчера, вы указали одну из причин, почему вы хотели, чтоб договоренность на сумму 1,3 миллиарда долларов была бы составлена в письменном виде, чтобы удовлетворить требования западного законодательства по отмыванию денег.