— С самого утра так сидит, — вздохнула булочница. — Прям как побитая собака.
— Сколько тебе лет? — обратилась Мари к скрюченному существу.
— Неизвестно, — вместо него ответила булочница. — Может, пятнадцать, а может, и все восемнадцать.
— А у месье Ле Гоффа нельзя разузнать?
— Да я его сколько раз спрашивала, дескать, что за парнишка у вас живет. Но он ни гугу.
— Как тебя зовут? — продолжала выпытывать Мари у лохматого создания.
— Говорю вам, зря стараетесь. Он ничего не видит. И не разговаривает. По-моему, он глухой. Как и старик.
— Ты меня слышишь? — не отступалась Мари.
— Да он, видать, умственно отсталый, — бросила булочница. Похоже, ее раздражало, что Мари тратит время, задавая бессмысленные, с ее точки зрения, вопросы.
«Мне было неловко, — сказала Мари. — Булочница говорила о нем так, словно его тут не было. Не знаю, замечали вы раньше или нет, но люди часто позволяют себе подобное в присутствии стариков, маленьких детей и больных».
— Что вы намерены с ним делать? — спросила Мари.
— Я? — удивилась булочница. — Ничего! — Она рассмеялась, настолько нелепым показался ей вопрос.
— Но ведь нельзя оставлять его одного! А в больницу его не возьмут.
— Так что вы от меня-то хотите? У меня с собаками забот хватает!
Мари не могла сердиться на эту славную женщину, которая добровольно опекала глухого старика. «Поль, то есть мой покойный муж, пастор Вагнер, — прошептала она, — часто повторял, что нельзя требовать от человека больше, чем он в состоянии дать. Не каждый из нас достаточно вооружен, чтобы противостоять невзгодам, и не каждый наделен равным даром любви к ближнему. Дар есть дар, и не важно, мал он или велик. Его суть не в показной, а в искренней заботе о других».
Мари попросила булочницу сходить в комнату старика за ее медицинским саквояжем — она хотела осмотреть парнишку. В ожидании ее возвращения она вышла в запущенный садик; то воскресное утро выдалось морозным, и холод проникал до костей, в губы при каждом вдохе впивались тысячи ледяных иголок. Но ее грудь полнилась добротой, навеянной природой, а сердце билось так сильно, что вздрагивали отвороты пальто. Стоя в этом безлюдном месте, она думала о том, что сейчас на нее смотрят Господь и покойный муж. Мари вернулась в хижину, внимательно осмотрела и послушала юношу — состояние его здоровья не внушало никаких опасений: лимфатические узлы не увеличены, ни намека на опухоли, легкие и кишечник в норме. Она звякнула стетоскопом возле уха пациента и поняла, что он вовсе не глухой. Под коркой грязи угадывалась белая, цвета слоновой кости, кожа. Глядя на развитую мускулатуру слепого, Мари решила, что ему лет восемнадцать.