Она села в машину и выехала на шоссе, ведущее из Куэрона, чтобы дождаться «скорую» и проводить ее прямо к дому; без ее помощи медики могли еще долго проплутать, а старику требовалась срочная госпитализация — дыхание у него становилось все более затрудненным.
Булочница и слепой юноша молча сидели у постели больного. Мари вгляделась в его бледное, словно выцветшее лицо, наводившее на мысль о выгоревшей на солнце книжной обложке, и обнаружила на нем явственные признаки близкой кончины. Булочница надела ярко-оранжевое шерстяное пальто, перетянутое в талии кожаным поясом; она держала перед собой раскрытые ладони, словно читала невидимую Библию. На слепого падала ее тень; в слабом свете ночника его лицо выступало белым пятном с размытыми чертами. Весь дом был погружен в какую-то первозданную тишину, будто замкнулся в собственном благочестии, и Мари осмелела. Открывшаяся взору картина живого человеческого участия наполнила ее сердце извечным немым восторгом, и она решила, что на несколько дней заберет юношу к себе, чтобы скрасить его мучительное существование хотя бы малой долей радости. Потом, как ягненка со сломанной ножкой, она вернет его назад в стадо, убедившись, что косточки срослись и он может передвигаться самостоятельно.
«Скорая» уехала. Молодой человек безропотно позволил отвести себя к машине. Мари попрощалась с булочницей; та смотрела, как они ковыляют к автомобилю, с несомненным чувством облегчения: с нее сняли груз ответственности за это странное существо.
Обратный путь занял много времени, потому что по дороге перед ними еле тащился трактор. Мари не давала покоя одна мысль: как это возможно, что в двадцать первом веке еще находятся такие вот дети-маугли, напрочь отрезанные от системы школьного образования. Как вышло, что этот юноша дожил до восемнадцати лет и никто, ни один человек не озаботился его судьбой?
Домой она добралась незадолго до полуночи.
— Он псих? — спросил у нее Андре, ее сын.
— Нет, — ответила она. — Я же тебе сказала, он слепой.
— Он что, будет жить у нас? — не скрывая отвращения, поинтересовался сын.
Мари с огорчением отметила, что сыну не хватает широты души, а потому благородным порывам просто негде расправить крылья.
— Мама! Но ведь тебе скажут, что ты его просто похитила! — защищаясь, воскликнул Андре.
— Завтра я схожу в мэрию, узнаю, что можно для него сделать, — ответила она.
— А пока, — добавил Андре, — давай придадим ему человеческий облик. А то его никто не захочет взять.
В этом ее сын был абсолютно прав. Слепой призрак, которого пока оставили сидеть на кухне, был чудовищно грязен, и Андре пришлось его вымыть. По окончании процедуры на кухню вышел нищий из рассказов Диккенса — в старых полотняных рыбацких штанах на голое тело, свисавших в промежности.