Дома я предложила Мари выпить, пока я приму душ и смою с себя треволнения дня. Но она отказалась наотрез. По ее мнению, я не осознала всей тяжести происшедшего; нам надо не дома сидеть, а мчаться в метро, звонить в полицию, в мэрию, вызывать пожарных и печатать объявление в газетах!
Ничто не наполняет меня таким ледяным спокойствием, как вид психующих людей.
Я оставила Мари волчком кружиться по ковру в гостиной и отправилась на кухню. Достала из морозилки бутылку зубровки, наполнила пару рюмок, вернулась в гостиную и объяснила Мари, что нам с ней просто необходимо немного выпить; мозги у нас прояснятся, и мы решим, что делать дальше. Она ничего не желала слушать и резким жестом смахнула на пол обе рюмки. Я очень не люблю, когда проливают водку — это одна из немногих вещей, способных пробудить во мне настоящую ярость. Мне хотелось, чтобы эта баба немедленно убралась вон из моего дома, и я приказала ей сесть на диван-футон и в строго хронологическом порядке рассказать мне, что произошло. Только так я могла надеяться, что помогу ей отыскать парня, после чего провожу ее на вокзал и навсегда избавлюсь от обоих.
Мари объяснила, что в поезд до Парижа они сели сегодня утром. Они ехали на встречу с директрисой Института слепых, чтобы обсудить возможность со следующего года записать Жермена на обучающий курс. Все прошло прекрасно, директриса их обнадежила. Простившись с ней, они спустились в метро на станции «Дюрок». Мари изучала схему метро, чтобы понять, как добраться до вокзала Монпарнас, и в это время у нее украли сумку, в которой лежали все ее вещи, включая мобильный телефон. Жермен, естественно, ничего не видел.
У нее не осталось ничего — ни обратных билетов на поезд, ни мобильника, ни денег на метро. Катастрофа. Мари побежала к окошку информации — служащий, коллекционер значков дзюдо, которыми был щедро усеян его жилет цвета бутылочного стекла, проявил к ней сочувствие, позволив позвонить со служебного телефона. Единственным парижским номером, которым она располагала, оказался мой — она записала его на клочке бумаги и каким-то чудом не убрала в сумку, а сунула в задний карман брюк. Пока она разговаривала со мной из служебного помещения, Жермен, оставшийся ждать ее снаружи, куда-то отошел и затерялся в толпе. Мари боялась, что он упал на рельсы или что с ним случилось еще что-нибудь столь же ужасное. Я заставила ее выпить рюмку ледяной водки, сказав, что иначе не стану ей помогать.
Мы прикончили бутылку. Мари совершенно опьянела и стала гораздо симпатичней. Глаза у нее плавали, как у слепого щенка.