Незнакомец, конечно, вышел еще до метели. Без крайней необходимости едва ли кто рискнет выйти на открытое место в такую погоду. Путника метель застала в дороге. Пока он шел по долинам с подветренной стороны, где таежный лес значительно ослаблял силу ветра, все обстояло благополучно. Но вот он стал подходить к перевалу… Одно оставалось непонятным- зачем одинокий путник пошел на Таганай?
Тихие стоны прервали размышления Морозова. Он поспешил в аппаратную.
Больной лежал, широко раскинув руки, голова его была запрокинута так, что клин бороды торчал почти вертикально. В горле его клокотало, руки судорожно вздрагивали.
Временами незнакомец затихал, потом начинал метаться, делал попытки встать, сбросить тулуп. На короткий срок успокаиваясь, он что-то бормотал, внимательно глядя на Морозова.
Во время одной из попыток встать с лавки незнакомец вынул из-за пазухи какие-то бумаги, стал размахивать ими и, видимо, не сознавая, что делает, бросил в угол комнаты.
Морозов подобрал разлетевшиеся листки, надеясь с их помощью установить личность незнакомца. Но клочки газет, страницы какого-то журнала, пожелтевшие письма с поклонами ничего не прояснили.
Несколько успокоившись, больной с большим трудом извлек из кармана какой-то небольшой предмет и внимательно посмотрел на Морозова.
Метеоролог подошел к лавке, но у незнакомца опять начался приступ. Вынутый из кармана предмет - трубочка из бересты - стукнул об пол, а больной потерял сознание. Морозов машинально сунул трубочку в карман и схватил за руки бившегося в припадке незнакомца.
Только на рассвете тот утих и, кажется, заснул.
Морозов приткнулся около верстака и тоже задремал.
…К утру метель отбушевала. Ветер угнал тучи к Ильменским горам. Порозовели далекие вершины, засинели между ними долины. Где-то далеко, стряхнув с себя снег, на опушку леса вышла стройная, тонконогая сайга. Она настораживает уши и прислушивается, не завоет ли снова ветер. Но ветер уже стих; он вихрит поземок на Ильменских горах. Опустив хвосты и приседая на задние лапы, трусят легкой рысцой по трущобнику отощавшие волки. Ворочает кустарник не засевший с осени в берлогу медведь, и ведет ровную строчку следов лесная мышь…
После метели обитатели тайги принимаются за поиски пищи…
- Ох, и красота же! - выйдя на крыльцо, крикнул Сергей.
Затопив очаг и поставив на плиту чайник, зимовщики пошли разгребать снег. Морозов остался с больным, который теперь был в сознании, но, почти не переставая, тихо стонал. Сквозь стон он повторял по нескольку раз одни и те же слова, должно быть, сознавая, что слушатель его не понимает. Из бессвязной речи больного Морозову все же удалось разобрать, что человека зовут Петром Антиповым, что жил он на Кусинском заводе, но оттуда ушел в Таганайские горы, где был до зимы. В горах он работал; но, что у него была за работа, Морозов не понял. Рано наступившие холода застали Антипова врасплох. Запасы провизии уничтожили мыши. Он был обречен на смерть. Решение уйти с Таганаев им было принято слишком поздно; оставшиеся несколько сухарей могли поддержать в нем жизнь в течение пяти-шести дней, а сильные морозы сокращали и этот небольшой срок. Короче говоря, последней надеждой Антипова была сравнительно недалеко расположенная метеорологическая станция, куда он и направился за сутки до наступления метели. Ночью, когда ветер взрывал снежные сугробы, он вышел к перевалу и увидел освещенные окна. Путник побрел к станции, но, не дойдя до нее, обессилев, упал.