А Катя все больше молчала и часто теперь отсутствовала дома. Кирилл наконец почуял неладное. Теперь он пытался убеждать жену в собственной правоте. Не жалел слов, торжественно заверяя: там еще опомнятся, поймут, что лишать Россию научной базы – значит превращать ее в сырьевой придаток могущественных государств. И вот когда поймут, говорил он, тут и окажемся необходимы мы – верные хранители науки… Катя только усмехалась.
Между тем дирекция института сдавала в аренду одно помещение за другим. Как-то держались. С этой стороны все оставалось по-прежнему, Кирилл был занят любимой и важной работой, и научные озарения, несмотря на участие в вынужденном суетливом поиске денег, как и раньше, посещали его. Работа по-прежнему приносила счастливые мгновенья, которые совершенно ушли из семьи.
Катька бесилась. Злое чувство заливало ей сердце. Она хотела жить красиво – Кирилл тянул в яму безденежья. Он был неудачником, и, пока она оставалась рядом, принуждена была тоже чувствовать себя неудачницей. Следовало бежать из этого брака, признать, что семейный проект Кирилл-Катя провалился, – и она злилась за это на мужа. Все вокруг менялось, а этот жалкий идеалист пытался цепляться за свои консервативные ценности, которым цена теперь была три копейки. Он не желал перестраиваться под исторические перемены, произошедшие с целой огромной страной! Преданность науке Катя расценивала как предательство семьи. Именно из-за этой безответственной блажи мужа ей приходилось ставить крест на мужчине своей мечты, потому что мечта с грошовой зарплатой просто невозможна! Душа Кати страдала, и за все это она ненавидела Кирилла, совершенно потерявшего, как она считала, чувство реальности и своим глупым упрямством «отнимавшего» у нее самого себя.
Она не то чтобы приняла решение об уходе, но внутренне отреклась от их брака. И вскоре «подходящий вариант» в виде вполне обеспеченного мужчины, оборотливого бизнесмена, явился, как по заказу. А ей было, в общем-то, все равно, с кем, лишь бы уйти из серого прибежища неудачников в яркий мир любимцев судьбы. Пришла пора перевернуть страницу, и они с Кириллом очень быстро развелись, разменяли свой кооператив, разъехались, и следы Катерины для Кирилла затерялись.
Домой он теперь совсем не торопился. Чем больше была загружена работой голова, тем меньше думалось о Кате. Но стоило остаться один на один с собой – на утренних пробежках, к которым привык, еще когда бегали вместе с женой, или сидя в вагоне метро после очередного затянувшегося допоздна рабочего дня, – он вспоминал о ней, пытался понять, можно ли было что-то сделать иначе, чтобы не доводить до разрыва, и что именно сделать… Бесплодные мысли сверлили мозг, пока не вытеснялись более общими, а затем и более привычными. «Как все странно, – размышлял Кирилл, задремывая в вагоне от усталости, – странно… странно… Еще недавно я был обеспечен лучше многих, был женат на красавице… Теперь чуть ли не всех беднее, и красавица моя ушла к другому… Понять-то нетрудно: это у меня всегда есть чем жить, а молодой женщине сейчас тяжело… искушения… И как все странно! Особенно то, что я вовсе не убит своим горем, живу, работаю… Было и есть то, отчего по-прежнему стоит просыпаться каждое утро, – мой мир, полный открытий. В нем я богат, я всемогущ и окружен такими же счастливцами, мы одной веры… Именно сейчас, как никогда, наша наука почти совсем очистилась от случайных людей…» И всегда-то было так: начнет тосковать о Кате – а кончит мыслями о науке.