Не спуская взора с Амаль, дочь хана злилась, что ничего не может прочесть в ее глазах. Наконец она решила, что дочь садовника ей не соперница, но кто же тогда та злодейка, которая встала на ее пути? Кто?..
Амаль неожиданно встала и в невыразимом смятении обвела вокруг невидящими глазами.
— Кругом тьма! Мрак!.. — прошептала она с глубокой горечью. — Ханум, пожалуйста, пойдемте отсюда…
Гюльшан заметила, как длинные ресницы Амаль задрожали и на них повисли блестящие капли слез.
Она впервые видела ее в таком волнении.
— Пойдем, — ласково откликнулась она и взяла Амаль под руку. — Я приду к тебе… хорошо?
— Нет, нет, маленькая ханум…
— Опять?..
— Ну, а как же? Вы же госпожа!
— Ну, пусть будет так, — поспешно согласилась дочь хана. — А почему ты не хочешь, чтобы я вошла в твой дом?
Амаль ответила не сразу. Ей казалось, дочь хана не дорожит именем своего отца и своей честью.
— Что же ты молчишь?
— Дочери Азиз-хана нечего делать там, где живут их слуги.
— Глупости! Мне надо пойти к тебе, я хочу поговорить с Надиром… И ты должна мне помочь! Я подарю тебе куклу…
— У меня цела еще и та.
— Нет, я подарю тебе свою куклу, гуттаперчевую, большую-пребольшую.
— И вам не жаль с нею расстаться?
— Нет. Ради него мне ничего не жаль.
«Сколько в ней безумства!» — подумала Амаль, и ей сделалось страшно за нее.
— Гюль… вы понимаете, что говорите?
— Я-то, милая, понимаю, а вот тебе трудно меня понять, — в отчаянии заговорила Гюльшан. — Пусть будет что будет, мне все равно… Я измучилась… Я люблю его. Сама судьба послала его в наш дом…
— Да, поет он замечательно.
— Меня мало интересует его голос. Только он сам…
— Вот ведь как бывает на свете! Вы без ума от его внешности, а я покорена его голосом. Как же нам его делить? — рассмеялась вдруг Амаль.
Гюльшан вскипела и, зло взглянув на Амаль, подумала: «Ах вот как? Беспомощный котенок выпускает когти!» Но она пересилила себя и ласково сказала:
— Ладно, не будем ссориться… Ты должна помочь мне! — и, круто повернувшись, быстро направилась к дому.
Вбежав в свою комнату, Гюльшан дала волю чувствам. Заломив руки, она быстро ходила по пушистому ковру взад и вперед, а потом подошла к раскрытому окну и задумалась. Как жаль, что Надир неграмотный! Написала бы ему обжигающее душу письмо. Но кочевник не умеет читать. Впрочем, порок ли это? Таких, как он, тысячи, сотни тысяч на земле. Взгляд ее упал на дорогое покрывало из черного шелка, висевшее у дверей.
— О чадра, как ты мешаешь мне жить!.. Предать бы тебя огню незамедлительно и без сожаления!
Целый день металась Гюльшан по дому в ожидании ночи. Лихорадочная страсть и жажда романтики толкали ее на дерзость, неслыханную для афганской девушки. Она решила выйти к Надиру в сад.