Девушку охватил страх. «От безумца, который чуть не убил хана, всего можно ожидать», — мелькнуло у нее в голове. «Ну, нет! Я не допущу, чтобы он опозорил меня, осрамил седую бороду отца».
— Выйди за порог! — произнесла она громко. Голос ее звучал твердо, повелительно.
— Хорошо, я выйду, но мне нужно поговорить с тобой.
— Я выслушаю тебя, но сначала за порог!
— Амаль, я люблю тебя больше всего на свете. Я готов день и ночь петь для тебя… для своей Лейли, — говорил Надир, стоя у порога лачуги.
Бессвязная речь Надира волновала девушку. Но вместе с тем она дрожала от страха, краснела от стыда. Слова Надира отдавались в ее груди подобно далекому глухому звону колокольчика каравана. Ей было и приятно и жутко.
Амаль сознавала, что кочевник — свободный человек. Душа его, как вольная птица, легкой стрелой несется к небу. Любовь кочевника горит ярким, чистым огнем, властно притягивает к себе. Но она не ответит ему взаимностью.
— Надир, я признательна судьбе за твою любовь, — заговорила она, — но мне нельзя думать о любви. Ищи себе девушку зрячую, красивую.
— Ты самая красивая, Амаль.
— Ты заблуждаешься, Надир.
— Амаль! Ну будем, как брат с сестрой!
— Нет, это невозможно.
— Жизнь моя!..
— Горе твое!
— Счастье мое!..
— Печаль твоя!
— Люблю тебя!..
— Не мучай меня!
Суровый отпор девушки острым копьем пронзил сердце Надира. Подобно тому как буря заволакивает небо черной мглой, так и разум его помутился. О судьба! Тысячи огней жгут его душу. Неужели он должен отступить? Нет, невозможно! Он бросился к Амаль, поймал ее руку, начал осыпать поцелуями.
— Отец! — закричала Амаль, вырывая руку, вся дрожа, прижимаясь к стене.
— Амаль, я готов на все… Моя решимость тверда, как булат… Как оленю не уйти от моей пули, так тебе не спастись от моей любви. Клянусь молоком матери, прахом отца, клянусь чистотой своей любви — приму тысячи ран от врага, но не откажусь от тебя! Не откажусь!..
Сказав это, Надир метнулся в сад и исчез в его густой листве.
Случается в жизни, человек, как бутон цветка, схваченный морозом, не может раскрыться. Так было и с Амаль. В груди у нее зеленел росток жизни, который тянулся к свету, солнцу и цветам. Но слепота сковывала все ее стремления и обрекала на страдания. Греться у костра любви и обжигаться ее огнем, как это делает дочь хана, для нее, приговоренной судьбой к вечной темноте, невозможно! Любовь — это злой демон, от которого надо обороняться всеми молитвами даже таким, как Гюльшан.
Однако «злой демон» не рассыпался от ее молитв. Наоборот, все сильней и сильней полонил ее своими прочными, невидимыми сетями. Волшебный голос Надира околдовал ее. Все чаще и чаще ловила она себя на желании услышать снова хоть раз его пение. Отчетливо и часто представлялась ей и внешность Надира… А теперь, после жаркого его признания, она терзалась оттого, что лишена счастья видеть его лицо, глаза, не может, не вправе ответить на его чувства.