Она была раздосадована, что ни обморока и ни истерики с Амаль не случилось. Чем ужалить эту слепую так, чтобы она запомнила на всю жизнь? Зная, что Амаль в раннем детстве лишилась матери, она решила ударить ее с этой стороны. Гюльшан обняла девушку и, прижавшись к ней, проговорила:
— Ах, Амаль, тебе можно только завидовать! Молодые тебя любят, пожилые, вроде моего отца, без ума от тебя. А Надир?! Твоя мама, если бы была жива, никогда не позволила бы Саиду отказать такому красавцу! Она всем бы пожертвовала ради счастья дочери. А в чем же счастье женщины, как не в любви? Как жаль, что мать так рано покинула тебя, бедняжку!..
Притворный вздох ее был настолько натурален, что в душе Амаль все перевернулось. Не угасавший огонь жгучей тоски по матери вспыхнул в ее груди. Девушка разрыдалась, убежала в лачугу и, упав на циновку, жалобно запричитала:
— Мама!.. Мама!.. Где ты, моя бедная мама, моя любимая мама!..
Гюльшан, злорадно улыбаясь, отправилась в хаммам.
…Очутившись на улице, Надир растерянно стоял перед воротами дома Азиз-хана, не зная, что ему делать, куда идти. Из калитки выбежала Биби. «Бедная мама, вот и новое несчастье свалилось на тебя!» — подумал Надир, бросился к матери и обнял ее.
— Сынок, — почти застонала Биби, — ты здесь!.. Ой, как аллах милостив ко мне!.. Не волнуйся, мальчик мой, не пропадем и без него. Его бесит твердое сердце Амаль!
— И тебя… тебя тоже?
— Нет, нет. Мне и слова не сказали, мои руки пока им очень нужны, но настанет время. Да я и сама уйду от них. Скоро в его доме друг другу горло перегрызут из-за его богатства… — говорила Биби. А сама, не отрывая от сына заплаканных глаз, думала: «Ну куда же ты теперь пойдешь, мой ненаглядный? Что будет с тобой? Под чьим крылышком найдешь ты приют?.. Вот ведь до чего доводит любовь!» И, оборвав свои мысли, снова заговорила: — Пойдешь ночевать в мечеть, сынок. Дом аллаха открыт для всех бесприютных. И, пожалуйста, не показывайся здесь. С ханом плохо. Дивана послали за врачом.
Надир слушал мать, а думал об Амаль: он боялся за нее.
— Об Амаль не волнуйся, — словно угадала его мысли мать. — Она любит тебя. Я женщина, сама любила и понимаю Амаль. Она не Гюльшан и никогда не бросится тебе на шею. Надо потерпеть. Прошу тебя, ни перед кем не унижайся и не робей. Я хочу всегда видеть тебя таким, каким ты есть.
— Мама, эти слова ты запомни и для себя!
— Сын мой, — строго оборвала она его, — разве не ради тебя я вернулась в Лагман, не ради тебя надела это ярмо и делаю все, что мне велят? — Она протянула сыну узелок. — Возьми, здесь лепешки, и уходи подальше от этих ворот. Будем встречаться с тобой вон там, у зеленых холмов, поздно вечером или на рассвете. Подальше от людских глаз — так будет спокойнее.