Мать и сын встретились, как обычно, на окраине Лагмана, невдалеке от дороги, ведущей в Кабул. Надир ждал ее с нетерпением с самого заката. Его терзала тоска по Амаль. «Что-то мать расскажет о ней… — думал он, глядя на дорогу, откуда должна показаться Биби. — Как у нее со здоровьем? Передала ли она хоть что-нибудь для меня, не смягчилась ли душа ее отца?»
Против обычного Биби пришла очень поздно.
— Ой, как ты долго, мама!
— Прости, сынок, не могла. В доме хана бог знает что творится! Ждут гостей из Кабула, и прислуге житья нет. Встаем чуть свет, а ложимся, когда хозяева уже десятый сон видят. — Мать протянула ему узелок. — Завтра с самого утра переоденешься.
— А эту куда? — показал Надир на рубашку, надетую на нем.
— В платок. А когда будешь ложиться спать, чистую снимешь, а эту опять наденешь. Нельзя же валяться на пыльной циновке мечети в чистой рубашке.
Надир с благодарностью поцеловал мать в щеку и чуть смущенно заторопил ее:
— Ну, как там, рассказывай скорей… Очень ей плохо?
В последние дни Амаль без конца плакала и бредила только одним: она хотела услышать голос Надира, упиться его песнями. «Почему он не приходит? Неужели трусит?» — поминутно спрашивала она.
Зная горячую натуру сына, мать решила промолчать. Как же сказать ему правду, если он только и думает о ней? Биби не знала, с чего начать рассказ, и растерянно смотрела на сына.
— Что случилось, говори? — закричал Надир, заметив ее состояние. — Неужели назначена свадьба?
Биби с печальной улыбкой покачала головой.
— Глупенький ты мой мальчик! Она не встает с постели, какая же свадьба.
— А почему же ты так смотришь на меня? Уж не умирает ли она?
Глаза матери наполнились слезами.
— Скажи, — схватив мать за руки и глядя ей в глаза, жарко заговорил Надир. — Скажи, как нам ее спасти? Надо вырвать ее оттуда. Давай увезем ее далеко-далеко в горы… Чтобы ни хан и ни один дьявол не мог нас найти! — И он стремительно поднялся с земли.
Мать в ужасе обняла его ногу.
— Сынок, не безумствуй… Хан узнал, что Гюльшан любит тебя, и теперь он вдвойне зол. Тебе нельзя у нас показываться. Погубишь и себя и Амаль. Успокойся. Она ни за что не пойдет за хана. Она любит только тебя!
— Любит! — воскликнул Надир, снова садясь на землю.
— Да, да, сынок, любит… Уж сколько раз хан приходил к ней с лекарем. Даже подослал Гюльшан, чтобы уговорить ее перейти к ней в спальню: там, дескать, будет лучше. Но Амаль непреклонна. Так что ты успокойся, мой мальчик… Ты один в ее сердце, в ее мыслях…
— А Саид? Неужели ему не жаль своей дочери? Ведь она же погибнет!