— Замолчи! — вскричал Викентий.
— Ты думаешь, что его жалеешь, а ты себя жалеешь, пидар ты мой трехъяичный. Если себя жалеешь, значит, придется и меня пожалеть. Вытирай слезки-то побыстрей, нам делом заняться надо!
Викентий вздохнул, протяжно, вздохом втянул в себя остатки слез, и — деваться некуда — покорно спросил:
— Что за дело?
— Перебросить меня через забор.
— Ты же там только что был.
— Опять хочу.
— Ну и езжай. Кто тебе мешает?
— Засветились мои липовые ксивы.
— Пусть новые соорудят.
— Ты плохо меня слушал, Кент. Я же сказал: моя колея в обе стороны перекрыта. Я не у одних ментов в розыске. Меня и свои гонят.
— За дело?
— Нет. Но кто теперь разбираться будет, коль гон начался?
— Ты со мной откровенен, Колобок. Почему?
— Потому что ты у меня в руках.
— Азербайджан подойдет?
— Подойдет, если это только первая станция. А далее — без остановок.
— Когда?
— Лучше бы прямо сейчас.
— Завтра. Завтра я тебя на самолете сопровождающим груз отправлю. Самолет ихний. В Баку без пограничников и досмотра. Тебя встретят и отправят с хорошими бумагами в Турцию. Подойдет?
— В наркоту влез, Кент?
— Не греши на меня. Все, но не наркота. Так подойдет?
— Подойдет, — вяло согласился Колобок. — Только при одном условии, обязательном условии… — И замолк опять.
И опять не выдержал Викентий:
— При каком?
— Путешествовать, хотя бы только до Баку, я буду с тобой. И учти: у меня все заряжено. Случись что — выстрел без промаха по тебе.
— Я не могу, Колобок, ей-богу, не могу!
— Всего сутки, одни сутки! И я тебя не видел, и ты меня не знаешь. Жалко, конечно, Сашеньку, но придется ему сегодняшнюю ночь обойтись без твоей могучей шоколадки. Ну а если повезет бедняжке, то в этом вашем бордельере утешитель найдется. Тоже с шоколадкой.
— Не говори так! Это пошло! — прорычал Викентий.
— Ладно, ладно, извини. Я думал, это мимолетная связь, а у тебя, оказывается, любовь. Ну, пошли.
— Куда это? — испугался Викентий.
— В твою нору. Ведь есть у тебя тайная нора?
— Есть.
— Там и заночуем вместе. Теперь мы с тобой не разлей вода.
— Слава богу, что ненадолго. — Викентий встал. — Я должен попрощаться, Колобок.
— С дамой, — добавил Колобок и хихикнул.
— С сожалением должен еще раз заметить: ты — пошляк, Колобок, — со снисходительным презрением сказал Викентий и вышел, умело оставив за собой последнее слово.
…Из темного коридора Колобок равнодушно наблюдал душераздирающую сцену прощания. Викентий виновато склонился над пышной прической Александры-Александра, а он (она?) лил слезы в кружевной платочек…
Вдвоем черным ходом вышли в темный двор. Колобок резко метнулся в сторону от освещенных приступочек и из темноты приказал: